Что хочешь, то и делай… Мы надолго здесь? Я б… я б передохнул, а то дурно что-то.
«А если спрошу, а она не ответит? – думал он. – Она ведь если и знала, то его, Алойша Та-ци. Которого нынче нет; и не будет никогда уже, нет возврата к прошлому. Так к чему бередить раны?..»
Сэрим глянул на него – и аж скривился:
– Да уж, дурной ты, иначе и не скажешь. Ну, в таких делах я тебе не советчик. Пойду, что ли, полезным чем-то займусь, за детьми пригляжу хоть, а то Иаллам, бедняга, от такого количества прекрасных юных дев того и гляди повесится. Привалило же счастья, эх…
Однако ни отдохнуть, ни даже выдохнуть не получилось.
– Значит, Алар?
Вопрос прозвучал с вызовом, дерзко, однако та, что его задала, выглядела так, словно вот-вот зарыдает.
«Ясноокая дева… Дева-беда».
– Да. Так меня теперь зовут, – ответил Алар, стараясь не обращать внимания ни на резкий укол боли, ни на вновь навалившуюся дурноту.
Лицо у девы исказилось от отчаяния, на ресницах – длинных-длинных – задрожали слёзы, однако говорила она ровно, не запинаясь.
– Красивое имя. «Любимый»?
– «Желанный», – бездумно исправил Алар и мысленно на себя выругался: нашёл время знанием языков козырять. Попытался оправдаться: – Уж какое дали, бродяге-эстре привередничать ни к чему.
Он думал, что дева развернётся и уйдёт, однако она стояла, болезненно выпрямившись, и сжимала кулаки. А затем резко подалась вперёд – на мгновение стало страшно, что поцелует – и выудила у него из-под ворота шнурок с камешком.
– Зна… знаешь, что это такое? – еле сумел выговорить Алар.
От девы слабо пахло цветочным мылом, чистой кожей – и солью.
Слезами.
– Знаю, – выдохнула она едва слышно и провела по камешку пальцами, точно лаская. – Камень памяти, только незавершённый. Просто безделушка.
«Камень памяти, значит… Этот Алаойш Та-ци очень не хотел исчезать».
– Надо же, – вырвалось у Алара. Хотелось спросить о многом – и дева наверняка знала ответы, но на ум пришло только самое простое. – Может, и надпись прочитать сможешь?
Об ответе он уже догадывался.
– Там написано «Фогарта».
…глаза у неё в тот момент казались бездонными; на ресницах дрожали капельки влаги, а морт, густая, бархатная точно, окутывала их обоих, точно обнимала.
– И что это значит? – тихо спросил Алар, ощущая себя последним подлецом – и трусом заодно.
Он знал ответ.
Точно знал, но желал – жаждал! – услышать от неё.
Однако дева – Фогарта Сой-рон, её звали так, да – отступила на шаг, смертельно бледная, очень сильная и слабая одновременно.
– Уже неважно, – произнесла она глухо. И глянула на него в упор, точно пытаясь запечатлеть каждую чёрточку, каждую деталь. – Я… я отойду ненадолго.
