удар и впрямь сильный».
Телор похлопал его по плечу, не то ободряя, не то благодаря:
– Понимаю. Тебя никто не гонит прямо сейчас… Спасибо, что согласился.
Отвечать он не стал – слишком скверно себя чувствовал. Отставил недопитую чашу – и пошёл прочь, в лесную прохладу, в сырой туман.
«Видно, такая у эстры судьба, – билось в висках. – Бросать и забывать, забывать и бросать… Оно и к лучшему. Того-то я и заслуживаю».
Фог появилась перед ним внезапно, выбралась из зарослей, вынимая на ходу паутину и листья из волос, и застыла, до полусмерти перепугавшись, кажется.
– Я… – выдохнула она, прижимая руки к груди, и отступила.
И тут же снова сделала шаг вперёд, навстречу.
Выглядела она бледной, но здоровой, точнее, оставившей боль в прошлом. Глаза смотрели твёрдо и ясно; спина была прямой.
«Сейчас или никогда, – понял Алар. – Если теперь не объяснимся, то, может, больше не встретимся».
Нащупал камень на шнурке сквозь рубаху… и решился.
– Я тебя не помню, – сказал он мягко, как только мог, но всё равно глаза у Фог заблестели. – Прости. И боюсь, что не вспомню никогда. Я не знаю, что значил для тебя Алаойш Та-ци, но он ушёл навсегда.
Она прерывисто вздохнула. Отвела взгляд – и посмотрела снова, в упор.
– Да. Понимаю.
Алар помедлил; дальше было сложнее.
– Я не знаю, что значил Алаойш для тебя, – продолжил он тише. – Но знаю, что ты значила для него. Больше, чем что бы то ни было ещё; настолько много, что его чувства пробиваются даже сквозь забвение, даже сквозь запреты спутника, и я… я ощущаю…
Дышать отчего-то вдруг стало сложно.
Фог смотрела на него широко распахнутыми глазами – а затем осторожно провела пальцами по щеке.
На них осталась влага.
– Ты…
Где-то невероятно далеко, словно в иной жизни, вспыхнул ярче костёр, выбрасывая в небо сноп искр, и кто-то расхохотался. Алар вздрогнул, и Фогарта тоже, и они шагнули друг к другу – и остановились в последний момент.
– Я не смогу заменить тебе того, кого ты потеряла, – произнёс Алар, едва размыкая губы – и тоже коснулся пальцами её лица, как давно хотел, очень давно, с того момента, как увидел её в замке у лорги. – Но мы можем… можем стать друг другу кем-то ещё. Когда… когда переживём это. Ты… ты хочешь?
Фог опустила глаза на мгновение, точно задумавшись, затем кивнула:
– Да. И… можно твою подвеску?
В её руках, окутанных мягким сиянием, растрескавшийся камень снова стал цельным. Вот только знаки с него исчезли – совсем, и гладкая поверхность теперь отражала только звёздное небо да отсветы от костров.
Пела флейта; летел над лесом, над ночью, грустный перебор семиструнки.
– Так лучше, – тихо сказала Фогарта, отпуская кулон. – Что захочешь, то и напишешь. Но я рада буду, если ты меня всё-таки вспомнишь, так что постарайся,
