я, увидев собственное отражение в высоком зеркале. – Просто тихий ужас.
Рыжие волосы чуть растрепались, на них висели нити паутинки. Лицо казалось измученным и бледным. Голубые глаза потускнели и приобрели несвойственную им серьёзность. Такое выражение было бы уместно для больничной палаты, а не для званого вечера. Пусть даже этот вечер посвящён безрадостному событию.
Дан понял моё высказывание по-своему.
– У Лотты дрянной характер, – с равнодушием проговорил он. Окинув меня оценивающим взглядом, принялся снимать с волос налипшую паутину. – Но она безобидна, как уж. Шипить, но не кусает.
– Я заметила.
– Она попыталась унизить вас заочно. Ничто так не раздражает в других людях, как собственные недостатки, выставленные в самом неприглядном свете.
– Для бывшей элитной проститутки у неё чересчур несдержанный характер.
Рука Ларанского зависла в воздухе над моей головой. Художник вопросительно приподнял бровь. Я вздохнула и небрежно пожала плечами.
– Из разговора стало понятно. «Золотая Орхидея» – это, скорее всего, какой-нибудь бордель под прикрытием. Судя по тому, что вы там бывали – элитный. А достать и отмыть от грязи… Она явно там не горничной работала. Это намного труднее, чем томно вздыхать и тешить мужское эго, – я снова вздохнула и испытывающе посмотрела на Дана. – Какая всё же потрясающая многоходовка!
– О чём вы?
– О вашей давней вражде со Степлмайером. Знаете, Дан, чем больше я узнаю́ ваше дворянское гнездо, тем сильнее оно мне напоминает осиное. Сколько яда за спиной по отношению к незнакомому человеку! А уж к близкому… Не удивлюсь, если каждый из вас хранит нож для другого.
Художник усмехнулся.
– Добро пожаловать в человеческий зверинец, Рика. Люди, собравшиеся здесь, не просто сливки общества. Это хищники, которые попытаются разорвать вас, едва дадите слабину. Но ни один из них не отважится напасть, если сразу покажите зубы.
– Замечательный совет. Обязательно им воспользуюсь.
Дан снял последнюю паутинку, подошёл к шкафу и вынул бархатный футляр. В приглушённом свете сверкнула россыпь васильковых искр.
Я оторопело уставилась на художника.
– Сапфиры отлично подойдут вашим глазам.
Ларанский тепло улыбнулся. Я чуть вздрогнула, когда прохладное ожерелье коснулось шеи.
– Всё должно быть идеально, не правда ли? – насмешливо ответила я. – Боитесь, Степлмайер решит, что у вас дурной вкус?
– Вы почётный гость в этом доме, приглашённый лично мной. Кстати, почему всё же решили принять приглашение?
– Такое чувство, будто вы ждали обратного.
– Скажем так, я ожидал вашего прихода. Но не удивился бы, если бы не пришли.
Я осторожно коснулась камней. Подумать не могла, что однажды буду носить целое состояние на своей шее. Пусть
