так сказать запертые ревнивою опекою дяди. Они жили до сих пор вдали от всего. Не зная вовсе свет, они смотрели на него сквозь призму молодости и иллюзий, которые могла им внушить библиотека, неосторожно оставленная под их руками…
Тревожась без причины, смотря и не видя, они стояли неподвижно у окна, служившего им рамкой. Они прислушивались к журчанию воды в мраморном бассейне сада, пробуждавшей своей смутной гармонией странные отголоски в этих детских сердцах. Упоенные душистым запахом поднимавшимся из цветника, они вдыхали в себя лёгкий ветерок пропитанный свежестью реки и время от времени освежавший воздух, отягощённый электричеством. Обе только что вышли из ванны; их влажные волосы падали тяжелыми душистыми локонами на плечи, едва прикрытые пеньюаром, которому тогдашняя римская мода придала форму древней хламиды.
Эти очаровательные девушки были до такой степени неподвижны и погружены в созерцание чего-то неопределённого, что под зеленью обрамлявшей окно, их можно было принять за две статуи. Они имели между собою гармоничное сходство в общих чертах и вместе с тем представляли интересный контраст.
Одна была блондинка, не из тех пошлых блондинок, которые похожи на восковые куклы, но с богатыми формами, и напоминала Велледу[1], как ее изображают художники, Велледу с большими глубокими задумчивыми глазами, с прозрачными ноздрями, с могучей жизненностью под наружной томностью, с очаровательной резвостью…
С блондинкой Жанной её черноволосая подруга составляла странную противоположность. С матовой и молочной кожей Мария соединяла самые роскошные волосы, какие только можно вообразить. Когда она улыбалась, её чувственные губы, красные, как самый чудный коралл, выказывали зубы белые, как слоновая кость, меленькие, острые, редкие, кошачьи. В порывах ненависти и любви эти зубы должны были любить кусать. Под ресницами непомерно длинными и отчаянно шелковистыми, блестящие глаза бросали красноватые лучи. Вздернутый, насмешливый нос с широкими ноздрями, как будто вдыхал удовольствие. Всё в этой девушке показывало горячность южных женщин, которые ко всему относятся страстно.
Смотря на обеих кузин, можно было угадать их будущность. Жанна должна была любить глубоко, нежно, преданно. Мария обещала страсть со всеми её порывами и упоениями. Первая должна была отдать всю свою душу безвозвратно. У второй любовь должна быть минутным забвением, безумной прихотью. Обманчивая женщина, которая будет смеяться над отчаянием любовника!
Итак молодые девушки ждали чего-то неизвестного, ожидали неожиданного.
– Боже мой, – прошептала Мария, потягиваясь, как кошечка: – быть молодыми, богатыми, хорошенькими, и не видеть никого, скучать таким образом! Верно, любовники бывают только в романах! Неужели никто сюда не приедет влюбиться в нас?
'Жанна не отвечала, но её меланхоличный взгляд, задумчиво блуждая, показывая тревожную печаль. Эти юные сердца, никогда не бившиеся ни от чьего взгляда, трепетали от какого-то странного стеснения.
Веледа (Veleda, Velleda) (I век н. э.) – пророчица, известная у древних германцев и римлян. Согласно римскому историку Тациту, происходила из племени бруктеров, жила затворницей в высокой башне у воды. Играла значительную роль в восстании батавов под командованием Юлия Цивилиса в 69–70 годах н. э., призывая германские племена к войне против Рима и обещая победу. Умерла в римском плену.
