была неминуема. К тому же над каждым из нас висела угроза ареста и почти неизбежная впоследствии казнь. Бомбы мы делали в основном в картонной оболочке, так называемые «бризантные», которые предназначались для обучения и тренировки боевиков. Я, например, летом 1907 года вместе с оружием возил их дружинникам в Екатеринбург и в Нижний Тагил.
Наша лаборатория была строго засекречена. В уфимской боевой организации о ее существовании, конечно, знали, но и только. Подробностей никаких – таков был неписаный закон. Мы сами работали в ней исключительно по ночам. О некоторых деталях операций наших дружинников того времени нам стало известно лишь спустя десятки лет. Я, например, только в 1952 году узнал, что Федор Новоселов и Илья Кокорев весной 1906 года вели паровоз поезда, на который напали наши боевики. Экспроприировали они тогда 25 000 казенных рублей, причем без жертв. Правила конспирации были привиты нам так, что принцип Кадомцева: «говори не то, что можно, а что нужно», почитается нами и посейчас. Не мудрено, что ни одно наше боевое предприятие царские власти так и не раскрыли. А было их более десятка.
О большевистском индивидуальном терроре в Уфе
Партия большевиков никогда не признавала индивидуальный террор. Это совершенно бесспорно. Политические убийства, которые производили большевики в Уфе, были направлены против шпиков и потому являлись актами самозащиты. Летом 1907 года первым был ликвидирован тайный агент полиции по фамилии Зеленецкий, который поселился в Солдатском переулке как раз против нашей бомбовой мастерской. Об этом нас известил «свой» человек в городской полиции. Не зная, что Зеленецкий выслеживал не нас, а анархистов, мы решили его убрать. Акция была поручена Петру Подоксенову[39], рабочему-котельщику, который незадолго перед тем был принят в боевики по рекомендации своего двоюродного брата и моего недавнего соседа Ильи Васильева.
К тому времени я уже сменил квартиру, и Подоксенова поместили ко мне, чтобы я мог познакомиться с ним поближе и за ним понаблюдать. Как и его двоюродный брат (недаром встречавшие их потом в тюрьме называли их «парой гнедых»), Подоксенов читать не любил, много ел, но все больше играл на трехрядной гармошке. Играл виртуозно, обитатели нашего дома им заслушивались. Иногда ходил в театр. Впрочем, мне он показался хорошим парнем, прямым и добродушным. Местом для ликвидации Зеленецкого был определен Веденеевский сад с летним театром; наблюдать за действиями Подоксенова поручили другому нашему боевику – Гриньке Андрееву. С Подоксеновым мы условились, что после ликвидации он явится домой только в том случае, если за ним не будет «хвоста».
Партийное поручение Подоксенов выполнил успешно. В толпе выходивших из театра он не торопясь пошел за Зеленецким, и когда тот отделился от толпы, выстрелил ему в спину и еще раз, когда Зеленецкий упал. Шпик был убит наповал. Подоксенов знал, что у ворот стояли полицейские, и потому спокойным шагом пошел назад – вглубь сада. За ним погнались
Подоксёнов Петр Иванович (р. 1886) – рабочий из мещан г. Уфы, член боевой рабочей дружины уфимской организации РСДРП (б). «Исполнитель» двух политических убийств в Уфе в 1907 г. Арестован в 1907 г. по делу бомбовой мастерской в Уфе, приговорен к каторжным работам.
