оружие, и предположил: не хочет ли их «гость» напасть на них? Но Углыка тут же быстро усмирили. Ведь если бы он хотел сделать им очень плохо, то давно бы это сделал. Углык и дальше продолжил вертеть оружие Къюрена в попытках понять, как оно работает и можно ли использовать его в бою. Тамерлана хоть и ругала его за «воровство» и призывала к совести и обычной такой добропорядочности, но Углык отмазывался фразой: «Я не украл, а одолжил это…» Когда же тыканья на курок ни к чему не привели, Углык отнес пистолет вместе с сумкой к себе в юрту. «Завтра верну», – думал он.
Жители аула обсудили все, что хотели, и начали расходиться по домам, чтобы выспаться перед завтрашним трудным, а может быть, и смертельным боем.
Утро, засада, телекинез
Утренние лучи уже пробили себе путь через шаныраки, и жители аула потихоньку стали вставать и выбираться на свои боевые позиции. Некоторые, такие как Касым, Шаруан, Углык, Сангира и Тамерлана, были уже на посту. Хоть Тамерлане и пришлось будить сестру, а Углык лишний раз заходил к Касыму, все все помнили и были готовы принять удар. Участвовали не все: кто-то решил отсидеться дома, кто-то не подходил по категории возраста, были и просто трусы. На душе у людей-бойцов было немного откровенного страха, выражавшегося в переглядывании и в порой трясущихся руках. Засели они за юртами на паре возвышенностей – так, чтобы их было труднее заметить издалека. Ждали они долго, и казалось, что часы тянутся целую вечность. Некоторые успели и заснуть. Немного народу слегка успокоилось. Время ожидания делает с людьми разное: кто-то постоянно испытывает мандраж, и у них постоянно растет напряжение, а у кого-то тоска рождает скуку, спокойствие и мирное ожидание с перерывами на все тот же заядлый мандраж и застывания в их жилах крови.
Время продолжало тянуться. Сангира изредка подходила к Касыму.
– Ты это… – говорила она, – если все это плохо закончится и так далее, ты помни, кто был с тобой на протяжении всего этого времени.
Касыма это, конечно, малость раздражало. Вездесущность у людей в каком-то смысле – проявление какой-никакой симпатии, но назойливость – качество уже похуже. Сангира любила во все события вставить себя чуть ли не на главную роль. С одной стороны, это было интересно послушать, а с другой – это всех бесило в душе. Касым было решил ей это сказать, но Сангира прервала:
– Смотри, смотри! – прошептала она. – Вон они уже едут, оккупанты.
Джунгары приближались. Их было четверо: все на лошадях и с ружьями, висящими дулами кверху (видимо, были заряжены, и джунгары боялись, что высыплется порох). Джучи, конечно, ехал впереди всех, предвкушая свежую дань.
Жители аула испуганно насторожились, разбудили своих спящих соседей и притаились.
– Ну что, старче?! – кликнул Джучи Абдулу. – Приготовили ли вы нам дань али нет?
Абдула стоял посреди площади в окружении еще нескольких людей для отгона подозрений. Среди них стоял также, заслоненный толпой, Арман. Его называли местным батыром, да и имя у него было подходящее. С детства он был
