синеглазого цепного пса Панкратова и совершенно терялась.
– У тебя будет ровно десять минут в машине. Хватит? – снова будто говорил даже не со мной, а с табло лифта.
– Да, этого будет достаточно.
Оставшийся путь до автомобиля мы не разговаривали. Но у черного седана представительского класса, ожидающего Панкратова у бизнес-центра, меня остановил охранник Адама, снова пройдясь по мне металлодетектором, и, перерыв сумочку, разрешил сесть в салон автомобиля.
Стоило мне опуститься на кожаное сидение, как замки на дверях заблокировали. Все происходило так быстро, что я не успела заново испугаться. Настороженно посмотрела на Адама Германовича. Вздрогнула, снова увидев так близко его обжигающий темный взгляд, от которого позвоночник моментально покрылся липким потом.
– Начинай, Ева. Твое время пошло, – посмотрел на дорогие часы на запястье и нажав кнопку, засек на таймере десять минут.
Глава 13
Стоило ему сказать “говори”, как на меня напал ступор. В горле будто ком встал, и я смотрела на эти его навороченные часы, чувствовала, как горел темный взгляд у меня на лице, и не могла выдавить из себя ни звука. Не так я представляла эту встречу и совершенно не готовила речь, чтобы вот так вот, сходу, вывалить все что нужно и еще попробовать убедить, что мне действительно необходима помощь. В висках стучало, а во рту пересохло.
– Время идет, – подгонял меня мерзавец, унизивший меня и так достаточно сильно, чтобы теперь еще и насмехаться над моим положением и растерянностью.
– Адам Германович, – провела по пересохшим губам языком, заметив, как потемнели глаза Панкратова. Тут же покрылась пунцовой краской, потупив взор.
– Я понимаю, что разозлила вас и вы решили проучить нас с папой… – замолчала, не имея ни малейшего представления, что следует говорить дальше.
– Откуда такая уверенность, что мне есть дело до тебя и бывшего мэра? – усмехнулся Адам.
– Вы говорили, что сделаете в случае, если я не выполню ваших условий, – старалась игнорировать издевку в его голосе. – Я вижу, что вы человек слова. Наглядно показали, что бывает, если пойти против вашей воли.
Боже! Кто бы знал, с каким трудом мне давались эти слова. Я ненавидела себя за каждый произнесенный звук. Как я докатилась до такого, чтобы унижаться перед человеком, разрушившим нашу жизнь? Но как бы невыносимо ни было, еще сложнее мне давалось то, что папу осудят и упекут в тюрьму на долгие годы. И люди, те самые люди, что голосовали за него, радовались переменам в городе, будут поливать его помоями, думая, что он в самом деле взяточник и бесчестный человек.
– Теперь я иначе смотрю на ваше предложение и готова сотрудничать в обмен на то, чтобы вы поспособствовали папиному освобождению и освобождению моей подруги. Насколько мне известно, папа отдал долг за Настю, тогда почему же ее продолжают незаконно удерживать неизвестно где, и жива ли она, мне тоже не известно.
– Сразу условия выставляешь? –
