эти попытки, осознав одно: ее следующее задание – это уберечь Макса от «ловушки». Дальнейший ход будет за Ним. И Он ей даст знать, когда это случится.
Мари пыталась вспомнить как можно больше деталей из этого видения. Впервые за долгий промежуток времени, она приблизилась к истинной причине нахождения «здесь и сейчас». Она сделала вывод, что Макс ведом, и уже очень давно. То, с какой легкостью давалась установка энергетической программы, говорило о том, что мыслями и телом ее клиента владеют по праву и в абсолюте. По ощущениям Мари, набор программ, которые закачали в Максима, будет отдельной темой. Работа со сложными энергетическими узлами – ее специализация. Все определится Им. Ведь в поле Максима есть то, что достучалось до Него. Кто-то вызвал службу спасения для этого мальчика. У проводника Максима есть основания за что-то биться с мглой. Значит, род еще не до конца умер, и связь с проводником должна осуществиться. Плохо было, что основные правила официально запрещали беспокоить мир мертвых, оставляя право за умершими на одностороннюю связь. Они не тревожат мир живых без надобности, и те должны уважительно относиться к этому. Пока Мари не решалась нарушить правила. Успеется при надобности.
Следуя за цепочкой своих рассуждений, Мари решила, что проводник Макса – это ушедший человек из его рода. Значит, можно навестить родовое гнездо. Может быть, там окажутся дополнительные подсказки. А вернее, рабочий материал для нее. Домовой дома матери Максима – Фима – вышел на связь практически мгновенно. Службе спасения от Него не было особой надобности представляться, и все, кого люди считают «волшебными существами», знают об этом.
Домовой ждал Мари в открытой беседке на улице, когда она перешагнула через ментальный барьер. Он сидел на качающихся качелях, и Мари присела рядом с ним. Со стороны могло показаться, что ветерок несильно раскачивал качели и две небольшие светящиеся точки парили над ними. На самом деле, Мари находилась на качелях вместе с домовым, отталкиваясь от земли одной ножкой. Непроявленный мир для того и не проявлен, чтобы сохранять «людские объяснения» событий. Внешний вид домового подтвердил догадки Мари. На нем была хоть и дорогая одежда, но уже заношенная. Значит, влачил свое существование в последнее время тяжело.
– Простите, – заговорил Фима, – я немного повздорил с котом. Вениамин закрылся в доме и не пускает меня. Вынужден вас принять вот здесь, в ледяной беседке.
– Я сюда не чаи горячие пришла пить, – ответила Мари, не удивляясь воспитанности домового. Это значило, что он служит роду интеллигентов в нескольких поколениях. – Вы с Веней знаете, что происходит. Мне нужен рабочий материал. Над Максимом нависла смертельная угроза.
– Род и дом загибаются с момента последней женитьбы Макса. Мне так больно смотреть, как гаснет сияние икон; семейные реликвии, источники изобилия и благополучие дома пожирает черная магия, – Фима не мог сдержать слез, проговаривая последние слова дрожащим голосом. – А мои подопечные… – начал было говорить Фима и не смог продолжить. Он махнул рукой и прижал ее к своему сердцу. Эмоциональная, сердечная боль домового
