style="font-size:15px;"> – Иди писай.
Пружины раскладушки тихонько заскрипели, мальчик сбросил одеяло, встал между кроватью Андрея и раскладушкой. Лицо его было заплаканным, на худых плечах висела серая маечка, явно не по размеру. Из-под нее торчали тонкие ноги – мелкие и тощие. Нос задирался заостренным сучком меж заплаканных глаз. Он вышел из прохода между кроватями, подошел к горшку, опустил синие сатиновые трусики и начал писать.
– Меня зовут Рома, – сказал он Андрюше, взглянул на него снизу вверх, затем оглядел спальню. Несколько детей, из тех, кто не мог заснуть, тоже разглядывали его со своих кроватей.
– Я Саша, я Лена, я Коля, – раздалось в ответ несколько голосов, но Рома уже отвернулся, пошел к раскладушке и лег. Он не стал прятать голову под одеяло. Андрей, как только отнес горшок обратно к двери, вернулся и сел на кровать, вновь обратился к новенькому.
– Я Андрей. Твои папа и мама тоже умерли? – спросил он, хотя давно знал, что в этом здании собирают только таких, как он сам.
– Нет, – неожиданно зло ответил ему Рома, отвернулся и вновь залез под одеяло с головой. Андрей не стал его тормошить, повернулся на правый бок и скоро заснул.
Детский дом имени Надежды Крупской появился в этих местах в 1924 году, сразу после смерти Ленина. Вдова вождя мирового пролетариата была организатором приюта для малолетних доходяг в Кисловодске. В то время это небольшое здание вмещало две сотни беспризорников. Но детдом и при Крупской был специфическим. В место, которое всегда называли Кавказские Минеральные Воды, собирали больных сирот со всей Южной России и кавказских губерний. Чаще всего это были малолетние жертвы Гражданской войны со слабым сердцем. Ничего не изменилось с контингентом за прошедшие сорок с лишним лет. Правда, к «Крупской» направляли уже не жертв Гражданской. Сначала детей репрессированных, затем – послевоенных сирот, а за ними – потерявших родителей во время развитого социализма. Именно поэтому здесь оказался Андрюша Разин, а через год – и четырехлетний Рома Абрамович.
Он родился на севере Сибири, по матери считался русским. Отца не помнил совсем, а может, и не знал, что это такое. Когда он спрашивал маму, где его папа, она отвечала, что строит дома где-то далеко, а потом рассказала, что он умер, убился на стройке. А скоро и сама мама заблудилась ночью на окраине поселка, в свирепую пургу оказалась в лесу, до дома не дошла. Там, неподалеку от дома, ее и нашли. Замерзла до смерти. Так в четыре года он остался сиротой. Естественно, его забрали в детский дом, положили в больницу на проверку и обнаружили у него порок сердца. И вот же – светлая память советской власти! – детей-сирот с пороком сердца в Советском Союзе отправляли на Северный Кавказ, в санаторный дошкольный детский дом имени Надежды Крупской. Тогда ему впервые крупно повезло – он остался жив.
Тихий час закончился на этот раз до того, как за окнами стемнело. Появление новичка заметили все, и, после того как Андрюша погремел горшком по полу, начали друг с другом
