запретила мне приводить брата на мероприятия, которые устраивала. Это было… года три назад, но я помню до сих пор, так со мной никто не разговаривал.
– У графини и вашего брата мог быть конфликт?
– Я не знаю. Я не спрашивал.
– Вы до сих пор помните тот разговор, но вам было не интересно в чем дело?
– Это дела брата, я в них не вмешиваюсь.
– Где жила Лезия?
– Понятия не имею. Думаю, в галерее есть все ее данные.
– Она встречалась с кем-то после вашего брата?
– Ходили слухи что с директором галереи, и он даже собирался бросить ради Лезии свою семью.
Директор галереи Доменико Кардуччи встретил карабинеров у дверей своего кабинета, одетый в дизайнерские серые джинсы и белую футболку без рукавов. Седые волосы подстрижены по молодежному: виски и затылок выбриты, верхние длинные пряди уложены гелем. В мочке уха сверкнула бриллиантовая серьга.
– Prego, accomodatevi. Прошу, проходите. Простите за беспорядок.
Они все с ума сошли с беспорядком? Кабинет выглядел безупречно, просторный, светлый, наполненный воздухом через огромные высокие стрельчатые окна, выходящие на широкий канал, деревянные полы выскоблены почти добела. Все было белым – стены, портьеры, пол – кроме черного дивана. В гигантской кобальтово-синей вазе стоял один гигантский белый цветок. Все выглядело настолько идеальным и настолько не венецианским, что резало глаз.
Беспорядок? Капитану как раз хотелось устроить беспорядок в этом картинном помещении, а заодно встряхнуть, помять, растрепать картинного мужчину, иначе он никак не мог отделаться от впечатления, что разговаривает с манекеном в стерильной лаборатории. Уж очень нарочитым был образ директора, созданный, несомненно, дорогим стилистом, сложно разглядеть личность за безупречным образом человека из мира современного искусства.
– Чем я могу помочь? – директор кивнул в сторону дивана, уселся первым, перекинул руку через спинку и вполоборота повернулся к собеседнику. Осталось вручить каждому по бокалу и будет светская беседа, а не опрос свидетеля. Кардуччи сумел завладеть инициативой, в этой обстановке капитан Маркон чувствовал себя не в своей тарелке.
– Такая странная трагедия! – продолжил директор очень небрежно, светски. Ни капли грусти не отразилось на лице.
– Одна из жертв, молодая женщина по имени Лезия, была вашим сотрудником.
– Это верно. Но лишь отчасти.
– В каком смысле отчасти?
– Мы нанимали Олессию Окх… Окхотникофф в том случае, если нужен был перевод.
– На русский?
– Не только, она прекрасно владела немецким и испанским, и итальянским, конечно.
– И стоила вам гораздо дешевле, чем итальянка с дипломом, которую вы приняли бы в штат.
– Это бизнес, уважаемый капитан. Я пекусь об интересах галереи.
– Альфонсо Терранову вы тоже знали?
– Почти не знал. Я хорошо знаком с его братом, известным искусствоведом,
