подошел к кровати, глядя на усыпанное льдом одеяло и младенца. А потом перевел беспомощный взгляд на отца, пытаясь отыскать там поддержку, но лицо Риза, словно зеркало, вернуло ему его же взгляд.
– Как же так? Мама умерла? – он дотронулся до покрывала и испуганно отдернул руку. Ребенок перестал плакать. Снова повисла тишина, – Я так ей и не сказал…
Лари всхлипнул носом, пытаясь сдержать слезы, но они хлынули потоком. Риз протянул к нему руку, но вместо того, чтобы ее взять, парень отшатнулся и кинулся к двери.
– Оставь его, – тихо обронил Рамус, тоже подходя к кровати. Герцог тяжело встал и с отвращением посмотрел на новорожденную дочь, виня ее в смерти Ру.
– Я не могу, – сглотнул он и отвернулся от ребенка, – Попроси слуг её забрать.
– Она же твоя дочь, – попытался воззвать к его разуму алхимик, – Ру попросила тебя о ней позаботиться. Она её дочь!
– Ру больше нет! – глаза заволокло красным туманом, а ярость пришла на место боли, лишь на время, но Риз был рад. Иначе он не смог бы даже отсюда уйти. Внутри жгло, а в груди что-то давило мешая дышать. Пошатываясь и шаркая ногами, словно внезапно резко постарел, герцог пошел прочь из комнаты. Не понимая, как он сможет это пережить.
Рамус взял на руки ребенка, который тут же заплакал, и печально проводил Риза взглядом. Он и сам такой же, и просто не сможет разделить эту боль с другими. Каждому из них предстоит преодолеть её в одиночестве.
Глава третья. Она этого не стоит.
С крыши самой высокой башни замка открывался чудесный вид на сонную утреннюю долину, покрытую густым туманом. Только вот сейчас этот вид не приносил ни удовольствия, ни покоя. Дилар, обняв колени, мрачно смотрел на солнце. Почему оно все такое же? Небо не рухнуло, и ничего не изменилось, кроме его жизни.
Прошло почти две недели со смерти матери. Отец отправил какие-то письма и заперся в кабинете. Его состояние было похоже на бред, он забывался беспокойным сном днем, шепча её имя, или бродил по пустым коридорам замка по ночам, до чертиков пугая челядь. Риз перестал различать лица, и путался в днях, а когда он выплывал из этого состояния, то он пил. Герцог оброс и похудел, глаза провалились и часто вспыхивали красным, словно угли в камине. Теперь Лари не мог смотреть на отца без страха и отвращения. И это сейчас! Когда он ему так нужен!
Глаза снова увлажнились, и горячая дорожка пробежала по щеке. Лари вытер её рукавом, а затем и набежавшие слезы. Он не должен плакать! Лучше уж злиться. И в первую очередь на мать! Потому что он был прав, когда говорил, что им не нужен четвертый! Он чувствовал! Знал!
Лари так хотел, чтобы это было правдой, что уже почти и сам поверил. Вот только чувство вины всё равно не оставляло его в покое. Если он знал, то нужно было упорнее отстаивать свое мнение, и тогда, мама была бы жива. Он снова утер лицо, уже порядком повлажневшей тканью рукава.
Его новая сестра, маленькая девочка, с рыжими, даже почти красными волосами, так и осталась без имени. Ру не успела
