душевно, так и физически.
Поезд начал постепенно убавлять ход, и тогда я отчетливо осознал, что мой путь окончен и мне воистину стало легче. Я вышел на нужной мне станции, как полагается, был встречен лондонским дождем, крупные капли катились по моей шляпе. К счастью я не позабыл взять с собой плащ, впоследствии не позволивший мне полностью промокнуть. Погода способствовала моему быстродействию, поэтому, даже не спросив цену, я нанял экипаж, который благополучно доставил меня до особняка, моего как я полагал опечаленного друга. Признаюсь честно, я мало любовался теми пейзажами, что представлялись неискушенному моему взору. Мои мысли были направлены в иное русло.
На пороге меня как подобает, встретил дворецкий. Его имя не так важно, и поэтому буду звать его просто дворецкий. Его роль в этой истории, безусловно, очень важна, ведь это он рассказал мне то, что старина Мэтьюс не отважился произнести. От дворецкого я узнал, что господина нет, не будет еще несколько часов. Впустив меня как долгожданного гостя, я, наконец, смог согреться и мог снять ботинки пропитанные влагой. И в минуты ожидания, дворецкий начал рассказывать о муках Мэтьюса, а точнее о том, как он бедняга пережил то внезапно свалившееся на него горе. К моему глубочайшему удивлению он оказался довольно разговорчив. Дворецкий поведал, о том, что супруга Мэтьюса умерла от болезни, делающей человека слабым, болезнь эта словно высосала из нее всю жизнь, но она не мучилась, а лишь однажды не проснулась. После чего верный вдовец находился в опустошении несколько недель. Ведь его словно лишили той части, что наполняет жизнь радостью и счастливыми мгновениями. Вся душа Мэтьюса наполнилась лишь одними воспоминаниями, открыв книгу, он вернулся на ту главу, где еще присутствовала неизвестность, но ожидание казалось не таким долгим как раньше. Вскоре старик наполнился любовью, или вдохновением, или божественной благодатью, фразеология не столь важна, а то, во что и как это вылилось. Фениксом, воскреснув из пепла, он начал творить, очень даже интересным способом. Мэтьюс стал создавать скульптуры, и материалом ему служил довольно экзотический и экстравагантный, самый обычный лед. Ему привозили его глыбами, аккуратно вырезанного, кое-где с замершим снегом внутри, он как художник, с помощью зубила и деревянного молотка создавал удивительные композиции. Волновало ли его, что скульптуры весной растают, став водой, а затем и вовсе испарятся, думаю, нет, не особо. Целыми днями он проводил в саду, изнуряя себя творчеством, выплескивая из себя все замыслы, постепенно становившиеся реальными. Дворецкий так и не смог вспомнить, на что были похожи работы старика, но лишь одна так отчетливо врезалась ему в память. Та последняя скульптура, завершившая череду потока его вдохновения, то была фигура девушки в полный рост с маленьким цветком в волосах, ставшая впоследствии супругой Мэтьюса, его второй половиной.
Выпив несколько чашек восхитительно приготовленного кофе, ожидание вскоре утомило меня, и дворецкий, усмотрев мои намерения, решает пойти ва-банк и предлагает мне пройтись по саду, славящегося
