терял ее дважды?!
– Сначала изменил ей и она ушла. А потом началась война… – Палмер взял свой стакан.
– Да. За это, пожалуй, можно и выпить, – согласился Артем.
– Она была моим единственным другом, – сказал Палмер, морщась от выпитого.
– Другом? – Артем задумался. – С женщинами такое редко бывает.
– А ты с той девчонкой?
– С Леной?
– Да.
– Не знаю.
– Она тебе нравится?
– Наверно.
– Тогда хорошо. – Палмер взялся за вилку, доел яичницу, закурил.
Артем заговорил об Андрее, затем перешел к его жене, к предстоящим родам, оживился, спросил, были ли у Палмера дети.
– Двое.
– Они тоже…
– Да.
– Черт! – Артем покосился на бутылку. Палмер кивнул. Они выпили молча. – Если бы знать, кто начал эту войну!
– Это уже ничего не изменит.
– По крайней мере, будем знать, кого винить во всем, что случилось.
– Я виню себя.
– За то, что тебя не было с семьей, когда они погибли?
– И это тоже.
– И что бы ты сделал? Как бы ты их защитил?
– Может быть, если бы они были рядом со мной, то бы выжили, как и я?
– Может быть. А может быть, останься ты с ними, то был бы сейчас таким же мертвым. – Артем встретился взглядом с Палмером и сказал, что им стоит выпить еще. – Иначе мы точно подеремся.
– Почему?
– С Андреем у нас всегда так. Он не согласен со мной. Я с ним… Мы всегда сначала спорим, потом ненавидим друг друга.
– Я не чувствую к тебе ненависти.
– Но не согласен со мной.
– Почему?
– Ну не знаю. Это ведь была твоя семья и все такое… – Артем нахмурился, пожал плечами, разлил по стаканам остатки водки. – Думаешь, мы выживем?
– Мы уже выжили.
– Я имею в виду вообще. Завтра, через год… Что если кроме нас никто не уцелел?
– Тогда война больше не вернется.
– Тоже верно. – Артем снова нахмурился, выпил. – И все-таки было бы лучше, если бы кто-нибудь выжил еще. – Он поднялся на ноги, достал из шкафа постельное белье, бросил его на диван, сказал, где туалет, где стоит вода. – И свечи не забудь задуть, когда будешь ложиться.
– Не забуду, – пообещал Палмер, прикурил от одной из свечей сигарету и задул остальные раньше, чем Артем ушел в свою комнату.
Дрова в неловко сложенной печке горели, и Палмер долго наблюдал за игрой теней на дощатом полу, затем снял ботинки, лег на кровать. Выпитое почти не пьянило. Головокружения не было, но Палмер видел, как медленно вздрагивают темные стены, словно ветер снаружи колышет их, как флаги. Эти монолитные кирпичные стены. И стены дрожат, меняются. И кажется, что вместе с ними
