смертью. В горячке она кричала такое, что её, бесчувственную, чуть не поволокли на костёр…
Неустойка, предъявленная отцами-иезуитами врагу рода человеческого, была страшна, как сам враг. Оставшийся без коренного зуба лукавый заплатил без звука, но с того дня объявил Изольду своей должницей и поставил на счётчик. Один раз в сто лет (чаще не получалось, хватало и других дел) он являлся, чтобы взыскать долг с процентами. Проще говоря, стремился уничтожить Изольду Скуратовну. Или, по крайней мере, уничтожить державу, которая родила, вскормила и воспитала московскую деву. (Ну, пусть уже давно не деву. Какая разница?) Хоть так, хоть этак. Однако Изольда успешно отбивалась.
Так было в начале восемнадцатого века, когда Пётр Первый с нечувствительной помощью Малюткиной придушил бесноватого Карла Двенадцатого. Не сдавшись, нечистый перепрыгнул из шведского тела в шкуру Алексашки Меншикова. После кончины Петра даже захватил бразды правления, но ненадолго – и лишь потому, что Изольда отвлеклась на амуры с усатым лейб-гвардии прапорщиком Васятьевым. (Ванька потом не раз ворчала, что в борьбе с нечистым расслабляться нельзя – опасно, и вообще…)
В одна тысяча восемьсот двенадцатом году враг рода человеческого в треуголке Наполеона вторгся в российские пределы. Все думали, что корсиканцу нужен скальп Александра Первого, а на самом деле нечистый в очередной раз пытался свести счёты с Изольдой Скуратовной. Однако мундир кавалерист-девицы и заговорённый клинок отца помогли отвести угрозу от неё самой и от державы.
Роман с поручиком Ржевским баталиям не препятствовал. Лукавый сбежал, пообещав удвоить проценты. Бонапарт, очнувшийся в собственном теле на острове Эльба, расспрашивал камердинера, какого чёрта он, французский император, забыл в снегах России.
Но вот спустя сто лет, в царствование Николая Второго, нечистый взял реванш – от души. И вагон с Лениным и Зиновьевым бодро покатил из Германии в Россию. Тут Изольда сплоховала… Сложные интимные отношения с товарищем министра внутренних дел Марковым – красивым, не старым и, увы, женатым – захватили её крепко и не вовремя. Динамит к опломбированному вагону она прикрепила собственноручно, а вот взрыв не проконтролировала. Нечистый же, пачкая в паровозной саже косоворотку передового пролетария, горящий бикфордов шнур оборвал, и с демоническим смехом улетел, обещая вернуться.
Моральную ответственность за октябрьский переворот (впоследствии – Великую Октябрьскую социалистическую революцию) Изольда Скуратовна ощутила по полной программе. Начали давить годы, навалилась усталость, захотелось уйти на покой. Однако новая власть распорядилась по-другому. Поэтому плечо Малюткиной по-прежнему резала служебная лямка.
Суровые уголовные будни Изольда Скуратовна делила с молодыми оперуполномоченными, которые старели раньше её, и давала феноменальную раскрываемость. Ведь новые преступления – это, с точки зрения методики, хорошо забытые старые. А все старые Изольда раскрыла ещё в прежние
