ко второй. Морис ходил из угла в угол, размахивая руками, и с волнением пересказывал разговор с королём:
– … лично! Прослежу за выполнением моего приказа! Всё лучшее ему! Постель, еду, одежду! Завтра проверю! Если ослушаются – полетят головы!
– Не скажу, что он получил всё лучшее, – усмехнулся Лиам, – Но жаловаться на еду и постель точно не было повода. Я назначил к Серому брата Гарри. Ты знаешь, этот смышлёный не упустит из вида ничего. Он следит за Серым, за теми, кто к нему ходит, за тем, что ему носят, во сколько тот ложится спать и что выносят из башни в ночных горшках. Горшки, кстати, выносят не каждое утро. И вот сегодня прибегает его послушник и кладёт передо мной красную фасолину. Я аж подскочил…
– Чего кладёт? – Морис подавился вином.
– Фасолину… красную. Ты не знаешь! – отмахнулся Лиам, – Условный знак «Бегом ко мне».
Морис сел на стул и выставил руку вперёд, останавливая рассказ Лиама:
– Тебе не кажется, что вы заигрались в эти знаки и тайны? Ну ладно там пальцы гнёте, каблуками стучите… Ленточки эти… Теперь ещё фасоль! Как дети! Сами не путаетесь ещё? Записку бы передал, ну, или на словах.
– Мори-и-ис! – пьяно протянул Веко, хитро улыбаясь, – Бежит послушник… Ты ему: «Стой, паразит! Куда бежишь?». «Меня брат Гарри послал к Веку, велел фасольку передать». Что ты поймёшь?
– Что вы чокнутые!
– Правильно! – Лиам было захохотал, но серьёзно продолжил. – А фасольки-то разные бывают… Красные, белые, неспелые; половинки вдоль и поперёк. Ещё можно две фасольки послать… Белую и половину красной поперёк…
Дверь открылась без стука. На пороге стоял тот самый послушник – посыльный брата Гарри. На молодом парне не было лица.
– Что? – прищурив один пьяный глаз, покосился на вошедшего Веко.
– Ваше Преосвященство! Брат Гарри мёртв…
Лиам и Морис вскочили, опрокинув стулья, и выбежали из комнаты, бесцеремонно оттолкнув послушника в сторону. Тот побежал за ними крича: «На стене… У башни! Слева от башни!».
Когда они поднялись на стену, там уже было человек пять монахов и столько же стражей из дозора. Брат Гарри лежал на спине с широко открытыми глазами. Первые снежинки ложились на белки его глаз и на оскаленные зубы и не таяли. Правая рука его скрывалась под другим телом, навалившемся сверху. Ещё поднимаясь по лестнице, Лиам и Морис слышали возбуждённо спорящие голоса, но при их появлении они стихли. Монахи и стражники расступились, и Морис, присев у тел, приложил пальцы сначала к горлу монаха, потом к горлу второго трупа.
– Холодны как камень, – доложил Морис, – Что случилось? Переверните этого! Кто он?
Двое стражников перевернули тело, лежащее лицом вниз.
– Вилли? – вырвалось у Мориса, – Это Вилли?
– Вильям Брок! – доложил один из гвардейцев, – Капитан королевской стражи.
Рука брата Гарри сжимала оклс,
