как ты течешь, – вымолвил Владимир, глядя на Глафиру с нескрываемым восхищением.
– Да, сочная женщина, – согласился демон.
В смущении наша героиня прикрыла руками пылающее лицо.
– Не стыдитесь, Глафира Сергеевна, – снисходительно прошептал демон, лизнув горячим языком мочку её уха. – То, чего вы стыдитесь, является величайшим женским достоинством.
После этих слов он стал нежно целовать ее в губы, вызывая в теле настоящий тайфун неподдельного сладострастия. И тысячи солнц вновь взрывались в её голове, множась сотнями ярких вспышек. Но сознания она не теряла, как это бывало прежде от поцелуев демона. Теперь всю ее плоть сводило невероятное по силе и совершенно жгучее желание – желание отдаться своим мучителям, как можно скорее. Скорее! Чтобы ощутить всей плотью тяжесть их орудий и их скольжение. Нет, не скольжение, а удары. Сильные удары!
– Да! – вдруг крикнула она охрипшим голосом, отстранившись от Виктора, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. – Да!!! Ну, да же…
И в этот момент уже ощутила властные и такие желанные губы Владимира. Пока оба мужчины по очереди дарили ей поцелуи, их руки скользили по пухлому лобку, раздвигая нижние отяжелевшие от желания губы и теребя лепестки её горячей плоти. Она с трудом угадывала то, кто ласкал её в эту минуту – демон или Владимир. Она пьянела от нестерпимого наслаждения.
– Господи, – шептала она. – Какое это счастье. Спасибо тебе, господи… Неужели так бывает?
Глаза Глафиры сверкали в полутьме, подобно двум синим сапфирам. Волосы разметались по подушке. А ноги, её длинные ноги, были раздвинуты в ужасающе развратной позе. Широко, очень широко… Навстречу. Навстречу. Скорее. О, боги…
– Я люблю вас обоих, – исступленно шептала она. – Люблю…
– Ну вот, а ты не хотела…
– Хочу, – шептала она, мотая по подушке взлохмаченной головой. – Хочу… Сильно. Скорее! Умоляю… До боли, до крика…
– Уже скоро… – с улыбкой пообещал Виктор. – Какая вы, Глафира Сергеевна, все же страстная особа. Вашему темпераменту бы позавидовали лучшие куртизанки Рима.
– Да, что там Рима! – встрял Владимир. – Лучшие куртизанки Парижа тоже бы не сравнились с нашей девочкой. Ах, Глафира Сергеевна, какие у вас прелестные ножки.
Она чувствовала, что ее клитор распух и увеличился в размерах. Еще ни разу этой маленькой горошины не касались два мужских пальца в близком скольжении, в утонченном танце неземного блаженства. Оба они кружили над ним, то нежно, то дерзко. Оба любовника были настолько искушены в этом ремесле, что от закипающего наслаждения сжимались пальцы на ее узких ступнях, и сбивалось дыхание. Она отрывала голову от подушки и, закусив нижнюю губу, приподнималась на локтях и наблюдала за смелыми ласками двух мужчин.
Это не длилось слишком долго, ибо Глафира не выдержала этих погибельных касаний. Она замерла, изогнувшись телом, с открытым навстречу пахом. Замерла на кончике мужских пальцев. А после качнулась еще
