ствола, и Радомир понял всё.
Одолеть ствол берёзы было не слишком легко, но всё же это было сделано. Освободив старца, Радомир поднял его и, положив поперек коня, устремился в обратный путь. Успеть бы, довезти живым. Ведь если вспомнить, сколько времени он искал старца, если, конечно, это был именно он. А вот и избушка. Положив старца на постель, принялся оглядывать покалеченные ноги. Да, этому человеку вскоре пришел бы конец. Мало того, что стар, немощен и истощён, да к тому же и изувечен.
Старец слабо застонал. Радомир метнулся взглядом к нему. Старец что-то шептал, но так тихо, что невозможно было что-либо расслышать, и вновь впал в беспамятство.
Радомир кинулся за дровами, растопил печь, поставил кипятить воду. В этот момент старец вновь что-то зашептал, пытаясь, видимо, из последних сил что-то сказать Радомиру. Радомир наклонился и приблизил ухо к губам старца и – о чудо! – наконец-то хоть слабо, но всё-таки разборчиво услышал его слова:
– Возьми со стола флягу с водой.
– Да сейчас вот будет чаёк горячий, пахучий, – встрепенулся Радомир, – заварю, будешь пить.
Но старец яростно замычал и шептал только одно:
– Флягу с водой, флягу… – И вновь умолк.
Радомир, удивившись вначале такой просьбе, но затем поразмыслив, решил исполнить просьбу старца. Возможно, в этой фляжке было его снадобье особое. Ага, вот и оно. Что им делать – поить или смазывать? Старец был в беспамятстве, и Радомир понял: только от его действий зависит жизнь этого старого человека. Влив несколько капель жидкости в рот, разобрал разорванные лохмотья на ногах. Радомир увидел жуткое зрелище: разорванные мышцы, перелом ноги. Мужественно «закрыв на это глаза», полил сверху водой из кувшинчика, протёр тряпицей, смоченной этой же водой, тело старца, соединил сломанные кости, примотав накрепко к найденной дощечке, и, подняв глаза к небу, искренне попросил у всех богов, каких только знал, выздоровления больному.
День давно закончился, лишь светлая луна освещала полуночные чащи. С реки потянуло особой ночной тишиной. Этот последний день пути оказался так труден, что сон сморил Радомира почти сразу, несмотря на то что он твёрдо решил не спускать со старца глаз.
Но вот наступило раннее утро, и первые лучи солнца коснулись верхушек огромных сосен и густых зарослей тальника, что спускались широкой полосой к реке. Зазвенел утренний гомон первых пташек, возвещавших своим щебетом хвалу новому миру. В утреннем свете лес не выглядел уже таким мрачным, как это было вечером, и казалось, что природа радовалась своей жизни, понятной только ей, – вода игриво плескалась на плёсе, утренний ветерок, запутавшись среди деревьев, легонько поигрывал ветками ив, а переливы утреннего света предлагали всем обитателям Природы роскошные игры нового дня.
Радомир протёр глаза, его первая мысль была: «Как там старик, что с ним, жив или что хуже?..» Он поднялся с пола, где вчера сморил его сон. Едва
