короткую паузу, он продолжил:
– Сегодняшний день был, наверное, самый длинный и тяжёлый из всех. – И, посмотрев устало на жену, произнёс: – Я думал, что ты всё уже знаешь…
– Да что я могу знать, Егор? – разводя руками, удивлённо проговорила Наталья.
– А ты что, даже телевизор не включала?
– Включала, но он не работает почему-то! Так же как не работает и телефон. Хотела позвонить маме… Всё отключено.
– Отключено? – удивлённо спросил он. – Странно… Значит, завтра напишут во всех газетах… Но это будет завтра, а сегодня…
– Что сегодня?
– Надо готовиться к эвакуации, – неожиданно для себя выпалил Егор.
– Не поняла, к какой эвакуации? У нас что, началась война?
– К серьёзной, самой настоящей. Ты не пугайся – это всего лишь на пару дней, не больше.
В этот момент он прекрасно понимал, что эвакуация продлится не день и не два, и даже не неделю, а значительно больше.
«Ну зачем я обманываю её и себя, тем более что в этом «искусстве» я не так уж и силён, – мыслил он про себя, – надо бы сказать всё как есть, правду, хотя нет, только не сегодня. Хватит уже того, что я уже сказал».
– Егор, я не могу в это поверить… – она закрыла лицо руками.
– Да, ты права: в это трудно поверить, но ты должна была это услышать.
Глядя на мужа, она всё ещё не верила в то, что он говорит, во всяком случае, она всячески пыталась понять – где тут правда, а где ложь.
– Пока не знаю, – задумчиво сказал он, – но будет лучше, если ты уедешь с Лизой к родителям в Киев, а я… – здесь он прервался, о чём-то задумавшись, – как устроюсь, так вас сразу заберу.
– Егор, объясни сначала, что случилось? – требовательно настояла Наталья.
– Случилось то, чего не должно было случиться никогда: разрушен 4-й энергоблок, взорвался… ну, короче, всё плохо.
– Взорвался? Как взорвался? – в недоумении переспросила она. – И что это значит?
– Хиросима – вот что это значит, может, даже пострашнее. Я ничего не могу понять, понимаешь, всё было так надёжно и вдруг…
Не говоря больше ни слова, он посмотрел сначала на супругу, а потом на Лизу (этот взгляд говорил как о сожалении, так и о своей беспомощности) и с грустью добавил:
– Трудно, очень трудно что-либо придумать сейчас после всего того, что произошло.
– Вот оно что, – с каким-то ещё большим испугом произнесла Наталья. – Теперь мне понятно, почему в городе полно военных и всякой техники. Скажи, Егор, а как могло вообще такое случиться? У нас ведь в стране всё самое лучшее, передовое, мировое… Ты же сам мне говорил постоянно, что всё надёжно, что всякие аварии с «мирным атомом» исключены.
В разговоре её повышенные тона нарастали и нарастали, словно она пыталась кого-то разоблачить, прижать к стенке.
– И как же теперь нам жить со всем этим?
– Мне нечего тебе сказать… Я сам в шоке. Сейчас рано
