дома. Никогда особенно не любила вечеринки. В таких местах, скорее, теряешь время, так ведь? Да и к тому же что я здесь забыла?
– Парней?
– Я с ними и так где угодно могу познакомиться, ты сам это можешь подтвердить, – лукаво заметила она.
– Наркотики?
– Мм… Не для меня.
– Алкоголь.
– Попал!
Несмотря на свое состояние, она сообразила, что не стоит скрывать, что выпила. Сощурившись, он подвел итог:
– Стало быть, ты нечасто развлекаешься?
– Редко.
Он улыбнулся, не польстившись на наживку:
– В прессе пишут другое.
Он имел в виду желтую прессу. С тех пор как Энни исполнилось пятнадцать, там то и дело расписывали ее похождения, публиковали фотографии (она в подпитии у входа в какой-то ночной клуб), сообщали о том, что ее задержала полиция и при ней нашли запрещенные препараты, перечисляли мужчин, которые с ней расстались, не в силах следовать безумному ритму ее загулов.
Энни подавилась глухим смешком:
– Не будь наивным, Дэвид. Хоть ты и новичок, но алфавит уже освоил: между съемками необходимо давать пищу для сплетен. В этих статейках нет ни слова правды. Это мизансцена. Я просто играю то, что прописано Джоанной, моим рекламным агентом: обо мне должны судачить.
– Но то, что они пишут, убийственно…
– Да, но зато это у всех на устах! – воскликнула она, злясь, что он ей не верит, хотя ей казалось, что ее версия вполне убедительна. – Если бы я в шестнадцать лет защитила докторскую диссертацию по физике, или ставила уколы прокаженным, или начала голодовку, чтобы ускорить канонизацию Барака Обамы, то ни одна газетенка мной не заинтересовалась бы, ни одна читательница не смогла бы представить себя на моем месте, никто не стал бы глазеть на мои ноги! Хорошая репутация… Глупости! Это никогда не сработало бы.
Ее понесло. Однако Дэвида это не смутило; наоборот, он громко смеялся.
– Настоящая Энни, – плаксиво продолжала она, – прячется, защищается. Ее никто не знает. Ее сможет узнать лишь тот, кто ее полюбит. Этот мужчина будет единственным, первым и последним.
Слезы брызнули у нее из глаз, она закрыла лицо руками и поникла. В этот момент у Энни возникло ощущение дежавю; она поняла, что только что воспроизвела сцену из мелодрамы, в которой снялась, когда ей стукнуло шестнадцать, – «Девушка из бара напротив». Она тут же умолкла. Ну и ладно, фильм не имел успеха, но кто может гарантировать, что Дэвид его не видел? Если он догадается, что ее слова – отрыжка той роли, то не поверит ей. К тому же критики в свое время писали, что жалобы и слезы ее портят; она и сама себе не понравилась на экране с покрасневшими веками и припухшим носом.
Она отерла слезы и хихикнула:
– Попался! Я уже давно научилась разыгрывать номер «пьяная пай-девочка с раненым сердцем».
– Я чуть было не попался.
Успокоенный, он наклонился к ней, удержавшись на табурете. Ее восхитила его способность держать
