туфта стоит копейки, где ты вообще её откопала? – пренебрежительно высказался «второй».
– Для вас, может, и копейки, а для меня вполне нормальный и функциональный телефон, – пробурчала я, убирая телефон в сумку и вспоминая, сколько пришлось полов вымыть в подъездах, чтобы заработать на эту «туфту».
– Давай в машину садись, довезем с ветерком, – сказал «первый», потирая свою ногу.
Я же, мысленно злорадствуя, протянула:
– Ты глухой? Я же сказала, что никуда не поеду с вами.
– Поедешь, куда денешься, – хмыкнул «второй» и, открыв заднюю дверь машины, втолкнул меня внутрь, да с такой силой, что я еле успела голову пригнуть, лишь бы не удариться о крышу машины.
– Вот козел! – выругалась я, а этот псих уже запихивал мои ноги и закрывал дверь.
Я попробовала тут же сесть и открыть ее, но она, зараза, не хотела открываться.
Мне что-то стало не по себе.
Вот так вот меня еще никогда в машину не закидывали.
Первый со вторым сели на передние сиденья и резко дали по газам, отчего меня вжало в спинку сиденья.
Черт, как же вырваться-то теперь, а?
Ну и влипла ты, мать…
1 глава
Сколько я себя помню, вечно мы куда-то бежали и прятались.
Мама не рассказывала мне, почему и от кого мы прячемся, она лишь объясняла, что нельзя, чтобы кто-то понял, кто мы такие.
А мы были эльфами.
Чистокровными эльфами. Дочерями великого леса. Который я совсем не помню.
Мы были с мамой единственными эльфами на всей планете Земля. Почти единственными, если не считать наших преследователей, конечно же.
По крайней мере, так утверждала мама.
И я ей верила, потому что похожих на нас я ни разу не видела.
С помощью портальной магии мама смогла сбежать из своего мира на Землю с новорождённой мной и продолжала прятаться. Ибо по нашим следам пустили кровожадных наемников – дроу. Темных эльфов.
Как только мне исполнилось двадцать пять – первое совершеннолетие по меркам моей расы – и у меня открылась родовая магия, доставшаяся мне в наследство от отца, мама решила оставить меня в интернате для человеческих детей.
Выглядела я почти как местная четырнадцатилетняя девочка, если не считать некоторых мелких отличительных черт: длинных застроенных ушей, субтильного телосложения, слишком больших глаз и светящейся белой кожи. К тому же взрослела я по меркам людей слишком медленно. А в пятьдесят лет и вовсе должна буду застыть и остаться такой навечно.
Почти навечно. По меркам людей, само собой.
Как поясняла мне мама, в свои пятьдесят я буду выглядеть как местная двадцатилетняя человеческая девушка.
Но мы всё же старели. Только очень-очень медленно. Моей маме было пять сотен лет, а выглядела она так, будто ей было не больше двадцати пяти.
Где-то к тысяче лет она, скорее всего, выглядела бы как местная тридцатилетняя девушка.
А вообще,
