этого клона не вернули в пыточную. Один из пыточников сказал, будто с этого парня сняли подозрения, но глаз ему не спасли, и будто бы его оригинал не должен будет этого узнать, а если вдруг по какой-то нелепой случайности узнает, ему скормят версию, согласно которой парень якобы случайно потерял глаз во время игры в футбол.
Нас всё ещё продолжают кормить привычной едой, не урезая нашего рациона. Скорее всего, пекутся об исправном функционировании наших основных органов. И всё же за прошедшие две недели я похудела. Килограмма на три, не больше, но, подозреваю, если в ближайшие пару недель это всё не закончится, я рискую потерять вдвое больше веса.
Я держусь. Может и сломалась бы, если бы в число подозреваемых попал 11112 и я видела бы, как мучиют его, но ему повезло: в час, когда Мариса Мортон лишилась своего заветного конверта, сам Эбенезер Роудриг оповещал 11112 о том, что в ближайшие дни тому предстоит изъятие левой почки. 11112 был вне подозрений и готовился – уже должен был пройти – к своему второму по счету изъятию…
Я не видела солнца четырнадцать дней. Упражнение “боли нет” не спасало так, как спасало онемение тела после сна. Некоторые клоны начали кашлять – подозрение на простуду. Может быть, простуженных, как того парня с вытекшим глазом, в итоге прекратят мучить, ведь лёгкие – важные органы. Впрочем, кашель после “холодных ванн” меня всё ещё не схватил, так что у меня нет ни единого весомого повода рассчитывать на облегчение мук.
Запирание в Миррор считается худшим из двух вариантов взысканий – гречиха уступает пьедестал первенства. Его суть заключается в запирании наказуемого на ключ в пустом стенном шкафе. Встроенные в стену шкафы относительно просторные – в них можно сидеть, упершись коленями в дверцу или в стену.
Модернизированный вариант этого взыскания не идёт ни в какое сравнение со своим прототипом.
В утро пятнадцатого дня нашего пребывания в пыточной мы услышали громкое эхо, порождаемое работой множества молотков, доносящееся до нашего слуха из коридора. Вечером этого же дня мы узнали, что́ несла собой эта звуковая волна.
Нас вывели в коридор, к встроенным в деревянную стену шкафам, в которых лаборанты обычно хранили свои белоснежные халаты, постоянно пачкающиеся в красный цвет. Каких-то клонов им в итоге пришлось насильно запихивать в шкафы. Я шагнула в шкаф самостоятельно, потому что не видела смысла в трате энергии на толкание с громилой-лаборантом, взявшимся за меня. Как только я зашла в шкаф спиной, перед моим лицом захлопнулась дверца, густо утыканная десятками острых гвоздей, длинной и толщиной с женский указательный палец. Повернуться, присесть или изменить своё положение хотя бы на несколько дюймов, совершенно невозможно… От лица до острых концов гвоздей от силы пять сантиметров…
Я думала, что нас оставят в этих шкафах на час. Но нас оставили на целую ночь. А затем ещё на одну ночь и ещё на одну. Две
