и все кажется, что за деревьями мелькает твой силуэт, но ты далеко…”»
Среди старых писем, которые, как и положено, в пожелтевших конвертах с марками, с адресом, были совершенно новенькие лощеные листы. Они не вложены в конверты, а лишь аккуратно сложены пополам. Он развернул один такой и с омерзением, что пришлось прикоснуться к чужой интимной жизни с описанием откровенных сцен близости, отбросил его, вытер руки о свою куртку и нащупал пистолет. Испугался своих побуждений, вялыми руками стянул куртку и кинул ее вместе с пистолетом в груду хлама. Остыл и от любопытства схватил еще один лощеный лист. «Смерть наших девочек на их совести. Они убийцы, они все знали, все видели, но не остановили меня», – прочитал Виктор.
Перед ним расстилался ковер ненужных тайн. «Ворон не сохранил перстень Ягужинских, и теперь Наталья явится и накажет меня», – было написано на лощеном нелинованном листке. Виктор заметил, что на этих шелковистых дорогих листах был оттиск башкирской символики – цветок курая. Вдруг с грохотом рухнула еще одна коробка, и показалась старинная, на толстом картоне фотография. Незнамов присел на корточки, рассмотрел снимок и гробовым голосом в ужасе прохрипел:
– Лицо с кладбища!
Сердце его учащенно забилось, дыхание сперло. Разворошив кучу странных документов, Виктор нашел папку со своими рисунками и родной до мельчайшей черточки альбом.
– Марки, мои марки! – простонал он и дрожащими руками вцепился в свое богатство. Открыл – и похолодел.
Марки были смяты и безжалостно вырваны из тонкой прозрачной пленки. «Моя бабушка страдала старческим безумием, никого не узнавала и даже дралась. От нее мать приезжала домой уставшая, подавленная, хотя такая, надломленная и безмолвная, она мне и отцу больше нравилась. Родители решили забрать старуху в нашу квартиру и, скорее всего, чтобы я ее не увидел, отправили меня в санаторий, а потом случилось что-то ужасное и я оказался в детском доме! Они любили меня! Это все старуха! Это она виновата! Они ее от меня скрывали, потому что бабка была в маразме», – думал он, судорожно запихивая в полиэтиленовый пакет фотографии, документы, справки. Память же, лихорадочно пытая мозг, воссоздала подслушанный странный разговор родителей.
– Она приехала!
– Ты справишься с ней? Только ради бога не бери к ней сына.
– Она и сама не захочет его видеть. Михаил, ты же знаешь, моя мама признает только избранных.
Виктор с трудом поднялся и увидел то, что мучило во снах, грезилось в темноте, то, что его преследовало. Коробки, падая, оголили стену. Перед Виктором предстала та самая картина, которую он боялся. Ему казалось тогда, что весь смысл этого глубоко депрессивного пейзажа в том, чтобы его родители спорили, ругались и ненавидели друг друга. Он не верил своим глазам: снова серый снег и голые мертвые деревья вдоль дороги… Темная колея, уводя в туннель
