не было видно.
Судя по интерьерам, помещение, куда его привели, было комнатой отдыха какой-то воинской части или штаба. Если судить по мебели – последнее вернее. Два хороших дивана, пианино у стены, большой стол, на углу которого – шахматная доска с расставленными фигурами. Когда они вошли, из-за доски вскочили два молодых лейтенанта, молча уставились на Берию. Его толкнули на стул: «Сидеть!» Он послушно сел, прикрыл глаза, казался по-прежнему расслабленным. Батицкий ушел. Минут пять кого-то ждали, наконец все находившиеся в штабе встали. В дверь вошли двое: военный и штатский.
Берия знал обоих. Военный – генерал Москаленко, командующий ПВО, штатский – прокурор Цареградский.
– Привезли? – зачем-то спросил Москаленко.
– Привезли, товарищ командующий округом, – вытянулся полковник.
– Как себя вел?
– Без эксцессов.
Ого! Быстро генерал подрос по службе, ничего не скажешь. Ясно, кто его наградил, и ясно за что.
Москаленко быстрыми шагами прошелся по комнате, остановился перед Берией. Тот продолжал сидеть.
– Хочешь что-нибудь сказать? – насмешливо спросил генерал.
Берия поднял голову и слегка приподнял бровь. Да, конечно, с его лицом это вышло комично, офицеры пересмеивались.
– Тебе? – с равнодушным высокомерием спросил он. – Ты не та фигура, чтобы я с тобой разговаривал.
Смешки прекратились. Москаленко покраснел и с ходу бухнулся в приготовленную ловушку.
– И какая же я, по-твоему, фигура?
– Ты? Пешка. Сегодня тебя на округ поставили, а завтра Никите не угодишь, пошлет он тебя говно руками выгребать. И пойдешь…
Москаленко онемел на мгновение. Потом его взгляд метнулся к доске, он подошел, посмотрел, взял черного ферзя.
– А ты себя, наверное, считаешь королевой? А мы эту королеву отъе… и… – генерал легко переломил хрупкую фигурку.
Берия пожал плечами.
– Эта фигура называется ферзем. Королевой ее зовут только провинциальные барышни. Ты все же генерал, должен подчиненным культуру нести, а не только водку жрать, – сощурив глаза, он глянул на онемевшего от злости генерала и продолжил еще более сухо: – Сотворить с ферзем вы можете все, что угодно. Вы не можете только одного – сделать его пешкой. А ты хоть пополам разорвись, как был говном, так им и останешься…
Москаленко побагровел, открыл было рот, но слов не нашел и бешено швырнул обломки злосчастного ферзя в лицо Берии. Попал, однако тот не шевельнулся, лишь еще выше вздернул бровь. Генерал полез за пистолетом, но прокурор перехватил его руку.
– Кирилл Семенович, опомнитесь! Что вы делаете?
Берия усмехнулся и глянул на лейтенантов. Один смотрел в пол, другой, совсем еще мальчишка, открыв рот, уставился на него.
«И это хорошо, – подумал он. – Едва ли Москаленко здесь любят. Сегодня же вечером звон пойдет по всему гарнизону…»
