я бы обязательно тебя нарисовал.
– Ты серьезно? – все еще не верит она.
– Ну конечно, – говорю я, искренне сожалея о том, что у меня нет ни кистей, ни холста. – Нарисовал бы тебя в саду, под цветущими яблонями, как сидишь ты на скамье и смотришь вдаль на…
– Нарисуй меня лучше в комбинации, – перебивает меня Оксана. – В такой кружевной, а по низу у нее пришиты цветочки голубенькие. Я такую вчера в универмаге видела.
– Оксана, – опешил я, – да как же можно?
– А что такого? – удивляется она и чуть ли не ножницы передо мной выполняет. – Мне стыдиться нечего!
– Да как же так? – не понимаю я. – Это же как-то…. нехорошо….
– Ну, тогда в пеньюаре, – мечтательно произносит она. – В прозрачном таком, до пола….
– Оксана, – а я вообще растерялся, – ты вообще что говоришь-то?
– Ой, – махнула она рукой. – Не хочешь, так и скажи! Подай мне халат, я к Тамаре схожу, спрошу, как она маринад делает.
Ушла Оксана к соседке, а я сел и сижу с её комбинацией в руках. Думаю, как же её исправлять? Так она ест за троих, на ходу раздевается, да еще хочет, чтобы я рисовал ее в пеньюаре!
Все культурно!
Не хватаем нам культуры, товарищи! Ох, как не хватает! Да мне стыдно! Я вчера в автобусе ехал, так такого наслушался. А в метро? Да хоть не заходи! А как хочется, чтобы все культурно было, чтобы каждый человек книгу читал и не разговаривал.
Или в театры ходил. На сцене-то плохого не скажут. Это ж не трамвай! Или в консерватории. Там вообще одна музыка. Сиди себе слушай! Я раз пошел, думаю, не всё тебе гайки закручивать да бензобак заливать.
Пришел, значит, а всё культурно. Люстры, бра, зеркала! Никто не бегает, не говорит, что тосол закончился. И ковры такие, что я в сапогах иду и не слышно! А на стенах картины висят и диваны кругом.
Я присел на один, сижу. На картину смотрю. Не пойму, что там нарисовано. То ли бабы в лодке, то ли мужики на покосе. Ну, как же думаю культурно-то всё! Да так бы и сидел, если бы не концерт для фортепианы с оркестром.
А народ тоже ходит, по сторонам заглядывает. У нас-то такого нету. Мы-то на шпингалеты закрылись да сидим. А тут портьеры до пола, ручки золотые, на потолке этюды. Да мне идти никуда неохота. Охота лечь и на потолок глядеть.
А в зал уже все проходят, места занимают. Я тоже зашел, и не могу место найти. Не могу понять, что за цифры написаны. А народ волнуется, тоже ищет. Вдруг музыка как заиграла, мы перепугались, быстро на кресла заскочили, и сидим, на сцену смотрим.
А там женщины в черных платьях. Ну, как же все культурно! И на скрипках они играют, и на флейтах, а мужчины смотрю на трубах, и на тромбонах и еще на чем-то. А дирижер стоит перед ними, палочкой туда-сюда вертит, да так что ноты летят.
И так музыка меня захватила, что я сижу, чуть не плачу! А женщины головами машут, смычками трясут, и столько силы в этом, столько эмоций! Да мне на сцену захотелось залезть и за трубу схватиться.
