жалуется Владимир Ильич, и второй стакан наливает. – Возьму для Надежды Константиновны, иначе скандал будет.
– Не может быть! – удивляюсь я.
– С этими бабами, – говорит Владимир Ильич почему-то шепотом, – лучше не связываться. Особенно с польскими революционерками.
– Товарищ, – говорит чей-то женский голос, – с вас два рубля пятнадцать копеек.
Открыл я глаза, а предо мной парикмахерша стоит, квитанцией машет. Так на следующий день ко мне председатель профкома Михаил Афанасьевич подошел.
– Сергей, – говорит, – Иванович, – выступите перед народом. Скажите ему, как дальше жить, что делать.
А я ни разу не выступал. Да и откуда мне знать, как кому жить и что делать. У меня у самого может, вопросы имеются. Так я ночь не спал, речь придумывал. А когда перед собранием вышел, так совсем растерялся.
– У каждого из нас есть тело, – говорю. – И оно товарищи, не случайно.
– Да, – кивает головой Михаил Афанасьевич. – Не случайно.
– И оно очень даже кстати, – смелее продолжаю я.
– Верно замечено, товарищи, – говорит Михаил Афанасьевич и обводит собравшихся строгим взглядом.
– Благодаря здоровому телу, – говорю я, – мы сможем быстро и без лишних проволочек прийти к нашей прекрасной и единственной цели.
– Тело, товарищи, – добавляет Михаил Афанасьевич – это то, что есть у нас.
– Поэтому, – продолжаю я, – будем начинать свой день специальной зарядкой, слушая указания и музыку по радио, будем заниматься спортом в кружках и клубах.
– Да! – подхватывает Михаил Афанасьевич. – Будем товарищи!
– Будем участвовать в забеге на сто метров, – призываю я, – плавать кролем и на байдарках, нырять, прыгать с трамплина, кататься на лыжах и коньках…
– Подтягиваться на перекладине! – радуется Михаил Афанасьевич.
– Поднимать штангу, – кричит кто-то из зала.
– И самое главное, – говорю я, – будем помнить, товарищи, что наши тела принадлежат не нам, а нашей стране!
– Да! – вскакивает со своего места Михаил Афанасьевич. – Будем помнить, товарищи!
Тут все захлопали, как будто перед ними не я выступал, а спортивный комментатор.
– Спасибо, Сергей Иванович, – говорит Михаил Афанасьевич и руку мне жмет. – Спасибо!
Так на следующий день пришел я в столовую, а мужики смеются, мышцы друг другу показывают, а Люся компот наливает и смотрит на меня с большим интересом.
– Сергей, – говорит, – Иванович, может, вечером на каток сходим?
Вот тебе и, пожалуйста! Вот тебе и перемены!
Никто не будет знать!
Галя моя вдруг читать стала. Стала в библиотеках сидеть, в залах читальных. А потом мечтательно так глядеть научилась где-то, будто не на кухне она сидит, тесто раскатывает, а по замку гуляет с волшебной
