прикурить, – протягиваю руку другу.
– Ты же не куришь? – удивляется Юра, но достает из пачки сигарету, прикуривает сам и дает мне. – Я займусь всем, Дань. Есть особые пожелания?
– Что? – смотрю на него, не понимая. Вкус сигареты отдает горечью, но я затягиваюсь, затем сминаю ее и кидаю на асфальт. – Какие пожелания?
– Кладбище, цветы, поминки? – глухо говорит Юра, а я морщусь. Какие поминки? Можно подумать мы это обсуждали с Надей или планы строили?
– Хочу, чтобы все было красиво и элегантно, она любит так, – говорю о Наде в настоящем времени, – Розы, белые розы. Никаких гвоздик, она их не любит.
Юра кивает и встает, я тоже.
– Дань, в больницу нужно, – снова врывается в сознание голос Юры, и я вспоминаю про дочь.
– Поехали.
Мы выезжаем с территории морга и направляемся в больницу, где я долго говорю с врачом и оформляю нужные бумаги. Вику готовят к операции, шансы мизерные, но есть. Остаюсь там, отправляя Юру домой. Сижу в коридоре, прислонившись к холодной стене и закрыв глаза. Вся наша с Надей жизнь вспоминается с трудом, будто последние события вытеснили все, что было. Почему-то отчетливо помню последний день, почти поминутно. А если бы я поехал с ней, сам сел за руль? Чья вина в аварии, кто виноват? А, впрочем, неважно, Нади нет, ее не вернуть.
Часов через шесть выходит врач, дочка в коме, травма головы и позвоночника, шанс минимальный. Я тупо киваю головой, находясь в каком-то шоке. Из больницы меня забирает Юра и везет к себе домой, где мы накачиваемся водкой, не чокаясь. Пока меня не вырубает на кухне, за столом. Следующий день помню смутно, все будто в тумане. Меня что-то спрашивают, я что-то подписываю. Снова ночую у Юры, просто падаю на диван в гостиной, после выбора одежды для Нади. Я не еду домой, мне показывают пару платьев из какого-то каталога, бред какой-то.
Прихожу в себя, как ни странно на кладбище. Смотрю на лицо жены, белую кожу с повязкой на лбу, почти белые губы. Ресницы отбрасывают тень на кожу, руки лежат на груди, утопая в белом шелке платья. Я подхожу, целую холодные губы. Беру ее руку и достаю из кармана кольцо, надевая на жесткий палец и прижимаюсь губами. Слышу чей-то плач или вой, но не смотрю, кто это, просто смотрю на Надю, пытаясь запомнить любимые черты. Кладу руку на твердый живот, прощаясь с не родившимся сыном, почему-то я уверен, что там в ней, остался наш сын. Вспоминаю свою радость от такого подарка и стараюсь разобрать по кусочкам, отложить в памяти, навечно.
– Я не ушел от тебя, – глухо говорю ей, – Это ты ушла. Забрала с собой все, что мне дорого. Оставила меня. Ты не сдержала обещание. – говорю я тихо и снова касаюсь холодных губ. Меня цепляют чьи-то руки, а я держусь за края гроба. – Это, ты ушла от меня! – кричу я, чувствуя, что меня кроет.
– Даня, отпусти, – говорит мне Юра и сильные руки тянут меня от Нади, уводя от могилы.
– Даниил Николаевич, – слышу, как сквозь вату, голос Вадима, – Дайте проститься родителям.
Сбрасываю их руки и стою,
