нецензурные выражения капитана из дипломного отдела, пытавшегося указать мне путь к спасению, увы, безуспешно. Очевидно, мне предстояла переквалификация в чистильщики.
Бригада чистильщиков квартировала у нас на судне, здесь же хранился их инвентарь: противогазы, респираторы и стальные скребки, которыми очищают стены топливных танков от ядовитых отложений, предварительно размягчив их паром из нашего котельного трубопровода.
Поговаривали, что больше года здесь никто не выдерживал, но утешала мысль о баснословной зарплате, которую платили за адский труд. К тому же здесь не нужно было сдавать зачеты и терпеть прочие унижения и глупости, всегда сопутствующие карьерному росту.
Я уже представлял себя богатым парнем, и даже за рулем собственного автомобиля, когда в открытую дверь камбуза заглянул вахтенный помощник капитана.
«Not comme il faut!» – сказал помощник зачем-то по-французски, и осмотрел меня с ног до головы, а заодно и весь периметр камбуза.
Не знаю, что он там увидел. Говорят, у штурманов особенное зрение, они видят даже то, что скрыто за горизонтом, например, грядущую бурю. Наверное, помощник капитана пришел на запах беды, и теперь искал визуальное подтверждение своим подозрениям.
Ясное дело, я бы тоже его искал! Снедь из бельевого бачка уже нагрелась на плите и распространила жуткий чад, перебивший даже запах мазута, исходивший от портянок и резиновых боевок чистильщиков, обильно развешанных в коридоре.
Помощника звали Николай Андреевич Возницын, так мы познакомились.
Штурман Возницын не мог понять, что я, выпускник консерватории, делаю на списанном танкере. Сам он мечтал об аккордеоне, но голодные послевоенные годы привели в казарму мореходного училища, где был гарантированный паек и дисциплина, способная даже уличного хулигана превратить в квалифицированного покорителя морей.
Музыка осталась для Возницина неизведанной стихией, неприступной, как для меня море.
Музыкант, мечтающий о море, и штурман дальнего плавания, влюбленный в аккордеон и bossa nova, мы прямо на камбузе договорились обо всех на свете ценностях, и вахтенный помощник капитана лично приготовил экипажу отбивные, названные им «вечный кайф», по рецепту, который я не стану раскрывать здесь. Женатому читателю это не интересно, а холостяки сами знают, что и как им приготовить на ужин.
С тех пор на вахту я всегда приходил с магнитофоном. Таскать его было тяжело, зато экипаж сутки забивал козла в домино, потому что вахтенный помощник капитана, закрывшись в каюте, слушал джаз вместо того чтобы, как положено, тренировать нас, поднимая по тревогам: общесудовой, водяной и пожарной.
И с третьей вахтой все уладилось. Может быть, это Возницин ходатайствовал перед старпомом, а может быть, тот сам решил заменить меня матросом первого класса. Это было правильное решение, потому что нельзя доверять камбуз тому, кто даже не умеет читать сигналы морзянки. Так что вахта, в конце концов,
