– кузнец закончит работу, и поставив «эликсир дружбы» на верстак, спросил у него весело:
– Митя, ты детишек своих сильно любишь?
Дмитрий Скворцов, сорокалетний угрюмый, но очень добрый мужик, был единственным его другом, так-так сверстники почти все разъехались, или умерли. В деревне остались лишь стойкие девяностолетние бабульки – жалобщицы. Они, с сорокалетнего возраста были неизлечимо «больны» и несчастны. Пережили всех здоровых. Еще остались их внучата, которые плотно подсели на алкоголь и «травку». Они существовали в другом измерении.
Митя, тщательно обтерев промасленные руки, совершенно ровно пробасил в ответ:
– Они, все, что есть у меня. Три дочки, три светлых лучика в моем сердце. А все остальное, только железо.
Он хорошо чувствовал Сергеевича, знал его, поэтому присев на кованый сундук для инструментов, стал, молча ждать продолжения, сказанного другом. Аккуратно и точно разлив бутылку по кружкам, Андрей Сергеевич, залпом выпив свою долю, крякнул с почтением к успокоительному напитку. Кузнец, точь в точь повторил его движения и звуки.
Они у тебя погодки. Машке твоей 15, и она старшенькая – продолжил свою мысль, Сергеевич.
– Когда мои дети были в таком возрасте, то была совершенно идентичная ситуация. Мы с моей покойной женой, работали с утра до поздней ночи, чтобы они были образованы и, вообще, хорошими людьми. Любили мы их сильно. И вот результат – письмо с их щедрым мне предложением.
Андрей Сергеевич, немного трясущейся рукой, бросил конверт на верстак.
– Прочти Митя. Сделай милость. И скажи свое мнение.
Кузнец взял конверт, и внимательно рассмотрев адрес отправления, неуклюже извлек листочки письма своей «медвежьей лапой». Пока он читал, выпятив нижнюю губу и беззвучно шевеля губами, Андрей Сергеевич вышел из кузницы во двор. Присел на сухое потрескавшееся бревно, заменяющее лавочку, закурил папироску и стал вспоминать о той радости, какую он испытал с рождением первого сына Петра. Вся деревня гуляла и веселилась вместе с ним. А что сейчас стало с людьми? Подозвав к себе Митькину Жучку, маленькую, ласковую и старающуюся всем угодить собачку, стал трепать ее за ушком, приговаривая:
– Ах, ты шельма добродушная. Всем ты рада и всем довольна. Никогда не обижаешься и любишь бескорыстно. Божья тварь! За что же вы, собаки, так людей то любите? Загадка природы. Ишь, как смотришь то на меня, прямо слеза набегает.
На крыльцо вышел кузнец, строго посмотрев на Жучку, молча, передал конверт другу. Прикурив от папироски Сергеевича, присел рядом с ним и откинулся всей своей могутной плотью к стене кузницы.
Слушай, старик – докурив до самого фильтра сигарету, лениво протянул Митя.
– Выпить мне сегодня хочется, не по-детски. Пошли к Платону, он мужик пришлый и умный. Поговорить необходимо.
Андрей Сергеевич, как раз это и хотел ему предложить. Только слегка удивился
