в жизни приходит с властью или известностью. Люди, обладающие властью или известностью, только они, могут вершить добродетель, открывать завесу забвения добродетели, ибо их слушают, им верят. Если бы все помнили прошедшие жизни, на Земле царил бы порядок и покой, а может быть и рабство. А сейчас царит что-то среднее между двумя этими противоречиями, между добром и злом.
Глава 4. Эксперимент
«Я хочу пропеть гимн человеку будущего на страницах этого завещания…», – написал старый хирург на листке пергамента специальным составом, им же приготовленных чернил. Он глубоко задумался. Он решился на эту операцию добровольно. Он будет делать ее сам и, чтобы идея не умерла вместе с ним, он решил донести ее до сознания потомкам, которые будут жить в далеком будущем.
«Я открыл способ существования человека без кишечно-желудочного тракта. Я верю, в исход моего дела и поэтому рискую. Хоть мне еще семьдесят четыре года».
Он вновь задумался, потом снова склонил голову, старательно выводя на бумаге суть метода. Еще долго, почти до самого утра, скрипело перо в маленькой, тускло освещенной настольной лампой комнатке. Еще долго склонялась седая взлохмаченная голова над кипой исписанного пергамента. Но вот усталые глаза оторвались от работы. Ученный думал. Он сидел, сосредоточенно вспоминая, не упустил ли что, и наконец, поставил свою подпись. Потом вложил исписанный пергамент в пакет, запечатал его и на конверте написал обычными чернилами: «Прошу хранить тысячу лет после моей смерти».
Затем кряхтя, по-стариковски, тяжело поднялся из-за письменного стола. Вошел в ослепительно яркую от света электрических ламп лабораторию. За отгороженной стеклом перегородкой хирургическая комната. Профессор разделся, принял дезинфицирующий душ и тяжело ступая, открыл прозрачную дверь…
Профессор не мог передать все, что чувствовал в эти минуты операции, проводимой самим себе, и только обращаясь к своим мыслям, говорил им:
– Страх сковал все мое существо. Он проникал в каждую клеточку моего старого тела, и, казалось, нет, да и не было спасения от ощущения близкой гибели. Я стар, мне семьдесят четыре года, но умереть не хочется. Сейчас я лежу на операционном столе в моей лаборатории. Опыт, к которому я готовился с группой моих коллег, таких же врачей, как и я, будет осуществляться на мне.
Чувство неудобства не проходило, хотя я лежал на операционном столе в очень удобной позе на мягком матраце, облегчающий каждый выступ тела. Но это уже не воспринималось. Вот как будто невидимая прозрачная пелена отгородила меня ото всех. Коллеги были здесь. Их внимательные глаза сосредоточенно наблюдали за мной. Дыхание прекратилось. Я судорожно хватал воздух ртом, но все напрасно. Невидимая сила отсекла живительный кислород. Неописуемый ужас смерти охватил своими стальными клещами все мое естество. Мне хотелось кричать на весь мир, на всю вселенную, но я не мог пошевелить, ни одним мускулом, я был бессилен. Тело забилось в
