помолчал.
– Я хотел увидеться с вами еще по одному делу… – сказал он наконец. – У вашего отца остались кое-какие важные документы.
Поль удивился: документы? Но ведь он же на пенсии.
– Да, конечно, но когда занимаешь такой пост, на пенсию окончательно уйти нельзя, – заметил Мартен-Рено. – Документы эти не то чтоб прямо документы, ну, трудно объяснить. Можете почитать их, – продолжал он, – но вы мало что поймете. Да-да, можете, никакого грифа секретности на них нет, – прибавил он, – именно поэтому, собственно, мы не принимаем никаких мер предосторожности, чтобы их не украли: вряд ли кому-нибудь удастся почерпнуть из них какую-то информацию.
В общем, он имеет в виду не столько некие досье, сколько подборку странных фактов и сведений, связь между которыми установил только отец Поля; при этом они не дают никаких серьезных оснований, чтобы начать расследование или установить наблюдение. Это, скажем так, что-то вроде головоломок, над которыми он иногда бился годами, угадывая в них угрозу безопасности государства, но не умел при этом определить ее характер.
– У него в кабинете в Сен-Жозефе, я там однажды побывал, – сказал он, – хранится несколько картонных папок. Вот мы и хотели бы, на случай, если произойдет несчастье, ну, на случай неблагоприятного исхода, попросить вас передать нам эти папки.
Сначала Поль подумал, что Мартен-Рено намеренно избегает слова “смерть”, чтобы не сделать ему больно, но, взглянув на комиссара, понял, что тот правда растерян и встревожен.
– Я очень любил вашего отца, – подтвердил он. – Не скажу, что он был моим наставником, хотя он работал со многими другими начинающими агентами моего поколения, но я многому у него научился.
Поль никогда ничего толком не понимал в профессиональной деятельности отца; помнил только, что время от времени ему звонили на защищенный смартфон “Теорем” – иногда посреди обеда или ужина, – и он немедленно выходил из комнаты, прежде чем ответить. Он никогда не рассказывал им потом, о чем шла речь, но явно был чем-то озабочен, и, как правило, его не отпускало до конца дня. Озабочен и молчалив. Да, профессиональная деятельность этого человека неизбежно ассоциировалась со словом озабоченность, это все, что он мог сказать по его поводу.
Естественно, он согласился.
– У меня тоже будет к вам одна просьба… – добавил он. – Люди, ответственные за кибератаки – и теперь за теракт, – располагают, очевидно, значительными ресурсами, но все-таки эти ресурсы не безграничны.
Он знает, что в прошлом предпринимались попытки удалить эти сообщения, но они вскоре появлялись на других ресурсах, а иногда и на том же самом. Теперь, когда накопилось много сообщений, они, возможно, будут уделять меньше внимания самым первым. Видео с отрубанием головы глубоко задело министра. Он по-прежнему из-за него переживает; нельзя ли как-то подумать о том, чтобы его истребить раз и навсегда?
Мартен-Рено
