И все это ради того, чтобы посмотреть на твои идеальные грудные мышцы, – заканчивает она, посмеиваясь.
– Рискованно, – соглашаюсь я. – Но я понимаю. Мои грудные мышцы действительно идеальные. Они не поддаются описанию.
– Как и твое эго.
Я нарочито медленно стягиваю с себя футболку. Несмотря на насмешки, вид моей голой груди вызывает у нее реакцию. Ее дыхание замирает, а затем она отводит взгляд, притворяясь, будто занята только открыванием бутылки. Я прячу улыбку и сижу сложа руки, когда Мак начинает промывать раны на моей руке.
– Вы живете вдвоем? – интересуется она.
– Да. Мы с Эваном выросли в этом доме. Наши прадедушка и прабабушка построили его, как только поженились. После них здесь жили все поколения моей семьи.
– Красивый дом.
Был красивым. Сейчас он разваливается на части. Крышу нужно заменить. Фундамент трескается от эрозии пляжа. Сайдинг пережил слишком много штормов, полы изношены и искривлены. На самом деле, здесь нет ничего, чего я не смог бы исправить, но нужны время и деньги, но разве так не всегда бывает? Весь чертов город полнится этими «если только». И внезапно я вспоминаю, почему сижу здесь и позволяю девушке какого-то клона прикасаться к моей обнаженной груди.
– Ну вот, – говорит она, дотрагиваясь до моей руки. – Уже лучше.
– Спасибо. – Мой голос звучит грубовато.
– Без проблем. – А ее немного хрипло.
Я оказываюсь в ловушке этих ярких зеленых глаз. Соблазненный вспышками образов ее почти обнаженного тела, когда подол моей футболки задирается у нее на бедрах. Ее теплая ладонь прижимается к моей коже. Пульсация на ее шее подсказывает, что Мак тоже не безразлична ко мне.
Я мог бы сделать это. Взять ее за бедра, прижать к себе. Засунуть руку в ее волосы и потянуть за них, а затем слиться с ней в страстном поцелуе. Я не должен спать с ней, если только она сама не сделает первый шаг, но, судя по химии, витающей между нами, я подозреваю, она не остановится на поцелуе. Это будет поцелуй, который непременно приведет к постели и к тому, что я окажусь глубоко в ней. Она бросит Кинкейда быстрее, чем я успею сказать: «Игра окончена». Я выиграю. Миссия будет завершена.
Но какое в этом веселье?
– А теперь, – говорю я, – перейдем к твоему милому дружку.
Маккензи моргает, будто выныривает из того же чувственного тумана, что и я.
Мы набираем теплую ванну для собаки и опускаем ее туда. Внезапно она становится совершенно другим животным. Тонущая крыса превращается в маленького золотого ретривера, бултыхающегося в воде и играющего с бутылкой шампуня, который свалился в ванну. Бедняга совсем тощая, потерявшая мать или брошенная ею. На ней не было ошейника, когда мы ее нашли. Работникам приюта придется выяснить, чипирована ли она.
После того, мы дочиста вымыли собаку и вытерли ее насухо, я ставлю на кухне ей миску с водой и кормлю нарезанным сэндвичем с индейкой. Не идеально,
