давал свои показания полицейскому на следующий день после её смерти, – надменно заявил он, даже не дрогнув ни единым мускулом, словно и не шла речь о его любимой женщине, внезапно и загадочно погибшей.
– Нам это известно, – сдержанно ответил Кошко, – никто Вас в этом и не обвиняет, просто следствию необходимо уточнить несколько моментов. Поэтому прошу Вас наиболее полно ответить на наши вопросы.
Карсавин с царственным видом кивнул так, словно оказал Кошко и Филиппову великое одолжение.
– Расскажите, когда в последний раз Вы видели Алису Кондратьевну Черкесову?
– В последний раз я видел её второго сентября прошлого года. Я в тот день был у Черкесовой и ушёл от неё поздно вечером. А на следующий день узнал из газет, что она умерла от передозировки морфина в ночь на третье сентября, то есть – уже после моего ухода, – отчеканивая каждое слово, высокомерно ответил Карсавин, словно перед солдатами приказ по бумажке зачитал.
– Она не говорила, что после Вашего ухода ещё ожидает кого-то посетителя?
– Нет, не говорила. Во всяком, случае, мне ничего об этом неизвестно. В тот вечер мы прекрасно провели время, и для меня было большим ударом – узнать о её неожиданной кончине, – вроде бы это были слова сожаления, но уж слишком равнодушным тоном были они произнесены.
– Она не говорила Вам, что хочет купить или, может быть, продать какие-нибудь украшения?
От усиленного умственного напряжения лоб Карсавина сразу прорезали глубокие морщины, и он невидящим взглядом уставился в пол. Бравый офицер напрягся и, как бы спотыкаясь, произнёс:
– Украшения, говорите… Да, помнится, что-то такое было…
– Не спешите, вспомните точнее, – подбодрил его Кошко.
– Она сказала мне, что собирается приобрести вроде бы какое-то антикварное то ли колье, то ли ожерелье, – я, знаете ли, в этом не разбираюсь, никогда ни с чем подобным дел не имел. Она достала футляр и показала мне мельком эту штуку, потом опять быстро спрятала.
– Она просила у Вас деньги?
– На что?
– На покупку этого колье.
– Нет, не просила. Она вообще больше ни словом не обмолвилась об этом.
– Вы не могли бы по памяти нарисовать это колье? Если вспомните, конечно!
Карсавин даже прищурился, напрягая память. Немного помолчав, он взялся за карандаш:
– К сожалению, я не разбираюсь в этих ювелирных штучках, но всё-таки попробую что-нибудь изобразить.
И он начал старательно воспроизводить по памяти виденную мельком «ювелирную штучку».
– Вот, знаете ли, как-то примерно так… Вспоминаю, что это колье было в три нити, небольшие бриллианты чередовались с достаточно крупными… Посредине было что-то вроде медальона, по-моему, он был из золота… и, кажется, с гербом Франции, хотя не уверен… и вроде бы
