он может добиться того, чего он так хотел, – она будет его. Не под влиянием порыва, как тогда в поезде, а осознанно. Но, как при их первой встрече в театре, он вдруг увидел своё будущее – яркой мгновенной вспышкой, и в этом будущем не было Лизы.
Однажды они поссорились, сидя в Эльфе. Лиза орала на Тёму, он слушал её с мрачным удовлетворением. Когда она вышла на улицу, сидевший неподалёку от Тёмы смутно знакомый бородач интеллигентного вида неожиданно сказал ему:
– Не часто увидишь человека, которому так нравится ненавидеть.
– Ты о ней? – не понял Тёма.
– Я о тебе. Кажется, тебе очень нравится ненавидеть её. И себя. Даже не понять, кого больше.
Позже Тёма вспомнил, как его зовут. Это был Гоша – приятель Макса. Писатель или что-то в этом роде.
После этого Тёма не появлялся у Лизы целую неделю, как ни странно, чувствуя себя довольно неплохо. Потом позвонила Ирма:
– Лиза в реанимации. Отёк лёгких.
Недели за две до этого Лиза призналась ему, что пробовала кокаин:
– Тёма, мне страшно. Это состояние трудно описать словами, но я опять хочу его пережить. Боюсь, я не удержусь.
Вероятно, отёк был оттого, что кокс был грязный, с примесями.
Тёма бежал по трамвайным путям, потом через пустыри до метро, вниз и вверх по эскалатору, и по улице Рентгена до пульмонологии первого медицинского.
Врач спросил его:
– А вы, собственно, кто ей? Родственник?
– Я люблю её, – ответил Тёма, предательски дрогнувшим голосом.
Тёма пропустил экзамены первого потока, но это было сейчас совершено неважно. Лиза была на краю. Тёма вдруг понял, почему не говорят «глянуть смерти в глаза». Потому, что у неё нет глаз. Говорят «в лицо», но лица у неё тоже нет. Это повседневная рутина. Строчка в истории болезни: скончалась во столько-то, диагноз такой-то. Безликое сообщение, о том, что самый дорогой для тебя человек скоро станет пищей для червей. И ты остаешься один с этими казенными формулировками, а её больше не будет, совсем не будет. И от мысли, что он никогда не сможет коснуться её руки, ткнуться лицом в её волосы, услышать её смех, ему хотелось выть.
Всё в нём противилось этой мысли. Но какой-то тёмный голос внутри говорил, что в настоящем, не придуманном мире, любовь кончается именно так: скальпелем хирурга или ножом беспредельщика, и в конечном итоге дорога одна: в больничный морг.
– Ты, там наверху, – сказал Тёма. – Пожалуйста, пусть она останется жить. Пусть она выживет, остальное неважно. Пусть она не любит меня, пусть она уйдёт к кому захочет. Я не прошу больше ни о чём, только сохрани ей жизнь!
Когда ей стало получше, ей разрешили выходить к нему. Он приходил каждый день, для него не существовало дней и часов приёма. Он проходил через гараж, поднимался по служебной лестнице. А потом звал медсестру, стоял у дверей в реанимационное отделение и ждал, когда Лиза выйдет, одетая в халат, из-под которого торчали её красные
