Все это время он ругал себя за неосторожность последними словами. Иногда ему начинало казаться, что это сон, что сейчас он проснется и все будет как и должно быть – раннее летнее утро, он в своей комнате, а за стеной его мама, которая всегда вставала раньше и готовила ему завтрак, он смотрит на пробивающееся через занавески солнце и, потягиваясь, думает: «Надо же такому присниться!» Он несколько раз принимался щипать себя то за правую, то за левую руку, но ничего не помогало. Наручники, которые ему надели сразу после того, как исчезла вся пестрая и веселая стайка журналистов, вызывали у него ужас и оторопь, как будто он видел их в первый раз.
Он все время ждал, когда же наконец придет его непосредственный начальник – пожилой уже прокурор межрайонной прокуратуры Александр Сергеевич Кулигин – и как он ему все объяснит. Текст объяснения крутился в голове бессмысленной какофонией наподобие рвущихся из граммофона с испорченной пластинкой давно потерявших свою мелодию диезов и бемолей. Ему сразу, перед первым допросом, дали какого-то адвоката, одного из тех, которого используют, чтобы быстрее оформить всю писанину и не нарушать формальностей. Это был мужчина средних лет, одетый в видавший виды костюм, в растоптанных ботинках коричневого цвета. Оставшись с задержанным один на один и обдавая его дыханием человека с нездоровой печенью, адвокат принялся убеждать следователя во всем повиниться. Взамен он гарантировал подписку о невыезде или, в худшем случае, домашний арест. Бедняга слушал его, не поднимая головы, и вспоминал, сколько раз он говорил те же самые слова, с той же интонацией, и ему становилось тошно от самого себя и от всего происходящего. Пропасть, разверзавшаяся прямо под его ногами, неумолимо, с каждой минутой становилась глубже, и навстречу ему из бездны своими изорванными краями смотрели все ужасы ожидавшей его тюрьмы и позора. Он тер виски пальцами рук, и наручники, которые так никто и не подумал расстегнуть, как будто он был закоренелый серийный убийца, маньяк, на счету которого бесчисленные жертвы, касались его лица, не давая ни на секунду забыть о своем отчаянном положении.
Виктор Павлович Земцов нарочно не скрывал от Сергея Самсонова злую судьбу безымянного следователя, так опрометчиво для себя полезшего в чужой огород.
– Мало ему было простых телогреек?! – задавал он сам себе риторический вопрос, держа в руке пузатую рюмочку с коньяком.
Лимонные дольки, нарезанные тончайшими ломтиками, были слегка припудрены сахарным песком и истекали прозрачным соком, ожидая своего часа. Молодой подполковник с поседевшими за эти сутки висками стоял напротив, боясь сделать лишнее движение. Обращались явно не к нему, и он хранил молчание, ловя каждый жест своего нового хозяина.
Со временем их отношения стали менее строгими в смысле раболепия одного и всемогущества другого. Отправив приехавших чуть раньше девиц в свой домашний спа, состоявший из уютного хамама и небольшого бассейна плюс неизбежного джакузи с регулируемой температурой, Земцов встретил
