Их противники, поначалу державшиеся спокойней, тоже постепенно распалились, и рофины совершенно выбились из сил, усмиряя начинающиеся то тут, то там потасовки.
Но были на площади и такие орели, которые молча стояли перед дворцом, словно окруженные невидимой стеной. Глядя на них, затихали даже самые непримиримые спорщики. Это были родственники тех, кто остался в Гнездовище и родители несчастных Тихтольна и Лоренхольда. Ничего не требуя и не примыкая ни к одной из сторон, они стояли неподвижно, глядя заплаканными глазами на окна дворца.
Донахтир видел их из своих покоев, и сердце его сжималось от жалости.
Что же сказать им? Какими словами убедить орелей в своей правоте?
«Только правдой, – решил Донахтир. – Расскажу им все! И про детей Дормата, и про Старика, и про предсказание…»
«Но сможешь ли ты рассказать им про тайный тоннель в Галерее Памяти?», – тут же спросил вкрадчивый внутренний голос.
«Нет, – ответил сам себе Донахтир, – про это я рассказать не смогу».
Вот в чем вся беда! Вот, что пугает и отнимает силы! Полуправда не сделает его слова убедительными, а правду он сказать не сможет…
Позади раздался шорох. Донахтир обернулся и кивнул на приветствие Ольфана.
– Пора, Правитель, – тихо позвал бывший Иглон. – Твой народ собрался и ждет тебя.
Донахтир тяжело вздохнул. Час пробил.
Он пошел к дверям, но у самого выхода приостановился и посмотрел Ольфану в глаза.
– Скажи, дядя, ты со мной?
– Конечно, Донахтир. Мог бы и не спрашивать.
– Что ж, по крайней мере, те, кого я люблю, не отвернулись от меня. Это вселяет надежду…
Он сделал еще один шаг к двери, и едва не был сбит с ног влетевшим Фартультихом – Иглоном Нижнего Города.
– Донахтир! – закричал тот, тяжело дыша. – Беда! Утром Тористину удалось уговорить стражей!… Они связали твоих саммов и улетели… За всеми хлопотами и разговорами никто этого не заметил.., да и где тут было – сплошные прилеты, перелеты!… А сейчас, когда за ними пошли… Одним словом, сейчас они на пути к поселению, а, может, уже и там, и страшно подумать, что могут натворить!… Я послал за ними отряд рофинов, но их слишком мало… Саммы говорят…
– Собрать погоню, живо! – оборвал его побледневший Донахтир и бросился к окну.
Вопреки всем правилам, по которым должен появляться перед своими подданными, Великий Иглон, словно мальчишка, перемахнул через широкий оконный проем и, распахнув крылья, опустился перед онемевшей площадью.
– Орели! – крикнул он, даже не пытаясь скрыть отчаяние в голосе. – Весь день я готовился к разговору с вами, но Судьба распорядилась иначе! Сегодня вы не услышите от меня никаких объяснений. Страшная беда нависла над нами, и если остались среди вас те, кто верит мне по-прежнему, я призываю их лететь со мной! Никого не хочу обманывать – я намерен
