не происходило.
– «Ладно, потом разберемся».
Соскочив с кровати и схватив штаны, Федя начал прыгать на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину. Только когда штаны уже были надеты, он сообразил, что перед этим прыгал на больной ноге, но ничего не почувствовал! Не дойдя до ванной, Федя резко остановился и принялся разглядывать «больную» ногу. Ни синяка, ни царапинки. Нога работала великолепно.
– А ты разве забыл, что все еще должен хромать? – поинтересовалась мама, увидев, как резво Федя вбежал на кухню.
– Я сам ничего не понимаю! – развел руки Федя. – Вот честное слово, вчера у меня нога нещадно болела, а теперь вот… – Он подпрыгнул. – Видишь! Совсем не болит! Все прошло! – Только сейчас он сообразил, что мама-то саму рану не видела, только забинтованную ногу, поэтому что она могла подумать, можно было только догадываться.
– Ну-ну, может, у тебя, как у Карлсона, всё проходит после поедания баночки варенья? – Она усмехнулась.
– Нет, нет, точно болела! Можешь у медсестры спросить, она мне вчера ногу заматывала! – Федя чуть не возмутился таким несправедливым мыслям относительно своей персоны, но тут же спохватился: а как бы он сам себя воспринимал в такой ситуации?
Спорить дальше они не стали. Что в конечном итоге подумала мама, Федя так и не узнал, она просто махнула рукой и повернулась к плите, где на сковородке дожаривались последние гренки с сыром. Федя с аппетитом набросился на большую горку жареного хлеба и, радостно уминая его за обе щеки, постарался перевести тему разговора на что-то более интересное и приятное. В голову пришли только «дозоры» Лукьяненко, но мама как-то без энтузиазма отнеслась к его рассказам о приключениях магов в нашем мире, так что Федя продержался недолго, в конце концов замолчав и продолжив завтракать в тишине. Точнее, под мерное бормотание телевизора, сообщавшего последние новости.
Федя слушал о происходящем в мире и удивлялся: в одной стране студенты бастуют, в другой люди устраивают борьбу за власть, цены снова поднимаются на некоторые продукты, и ведь всё это такие мелочи относительно того, что теперь знает он. Все эти дрязги, мелочные протесты, непонятные правительственные решения всё это может скоро закончиться. Люди просто перестанут существовать, и проблемы уйдут сами собой. Только будет ли от этого кому-то легче? На фоне всеобщего уничтожения мысли о подтоплении парочки деревень выглядели как новость об отрывании одной лапки у маленькой саранчи при многомиллионном их нашествии.
Федя с грустью думал, что ему еще надо тащиться в школу. Здесь такое назревает: язык учить надо, с инопланетянами общаться, принимать какие-то решения, искать тех, кто сумеет всё исправить, а тут… Федя погрустнел.
– И все-таки что-то с тобой не так, – прокомментировала мама его вид. – Надеюсь, если будет что-то серьезное, ты мне расскажешь?
Федя кивнул. Что может быть серьезнее, чем сложившаяся ситуация? Однако как объяснить
