добавил он.
Я пожала плечами, и мы пошли в мою комнату. Выцветшая желтая мебель и незаправленная постель теперь казались мне какими-то другими, но взгляд Истон даже не остановился на них – он рассматривал стены.
Они были плотно заклеены фотографиями разных мест со всего мира. Я вырезала их из путеводителей. Фото висели на прозрачных гвоздиках из долларового магазина, делая стены почти текстурированными. Рядом с каждым снимком я написала по два слова на языках, соответствующих местности на фотографи.
– «Ола. Грасиас», – Истон провел пальцем по краю бумаги, вслух читая слова.
– «Привет и спасибо», – перевела я, нервно переступая по ковру.
Истон стоял посреди комнаты и переводил взгляд с одной фотографии на другую.
Я ногой запихнула под кровать кучку одежды в надежде, что Итон не увидит лежавшее сверху нижнее белье. По-прежнему держа руки в карманах, он наклонился к вырезке с подчеркнутыми словами.
– Пляжи Таиланда, – громко произнес он. – Саваддии ка.
– Ты бы сказал «саваддии кхрап», потому что ты мальчик. – Я пыталась не ежиться от неловкости, пока он рассматривал стены. – О чем ты думаешь? – спросила я.
– «Гутен таг», – прочитал он, а потом тихо рассмеялся и наклонился к книгам, сложенным у стены. – Что это?
– Мне нравятся путеводители, – ответила я, теребя вылезшую из блузки нитку.
– Это заметно! – Итон глубоко вздохнул и поискал глазами место, куда можно присесть. – А почему?
– Мне нравится думать, что есть места, где все не так, как здесь. – Я опустилась на пол и открыла учебник. Истон сделал то же и наконец посмотрел на меня. Я достала тетради. – Мне нравится представлять людей, которые живут в этих местах, как они говорят.
– Например, «здравствуйте» и «спасибо»?
– Мне нравятся слова. – Я поскребла по обложке тетради, прежде чем добавить: – Если не считать Тэнни, ты первый человек, кому я это показала.
– А почему здесь больше никого не было? – спросил он.
– Наверное, потому же, почему не было тебя. – Я смотрела на свое домашнее задание, пытаясь сосредоточиться на математике, а не Истоне Олбри. Я не хотела быть честной. Я стеснялась: своего дома, своих родителей, того, кем была я.
Но Итон давил на меня, вытесняя из головы цифры и призывая обратить на него внимание.
– О чем ты думаешь? – снова спросила я.
Он продолжал рассматривать мою комнату.
– Мысли не бесплатны.
– Что? – спросила я.
– Ты не делишься ими просто так с тем, кто ничего не заплатил, – сказал он и прокашлялся. – Думаю, мы с тобой похожи.
– О, – ответила я, как будто поняла, о чем он говорит, хотя это было не так.
– Нам обоим нравятся слова.
Его стихи. Я спросила себя, являлись ли они тем же для него, давали ли слова ему свободу.
– Ты разрешишь мне почитать твои стихи?
– Возможно,
