и я смотрю, как двигаются его губы, с восторгом произнося слова. Его рука по привычке тянется к моему стакану, чтобы чуть подвинуть, и я представляю, как эти пальцы касаются меня, как его губы приближаются к моим и шепчут мое имя.
Я спрашиваю себя, смогла ли бы другая я, та, что никогда не встречала Истона, полюбить его? Уилл не бросил попытки даже после того, как сдались все остальные, кто пытался со мной подружиться. Он хороший, надежный и добрый.
Он заслуживает лучшего друга, чем я.
Уилл улыбается, и я понимаю, что меня застукали: я не слушала.
– Прости, – бормочу я, на самом деле не испытывая стыда.
Он с запинкой произносит:
– Я закончу через час. Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Как насчет тако?
– У нее уже есть планы на ланч. И ей больше нравится буррито! – Я поворачиваюсь и вижу Такера, что стоит сзади и улыбается. Он в шортах, шлепанцах и футболке, из-под которой видны татуировки, покрывающие его руки.
– Такер, – с натянутой улыбкой здоровается Уилл.
Такер в знак приветствия приподнимает свой стакан с кофе и отодвигает еще один тяжелый металлический стул. Тот громко скрежещет по бетону, но Такер, не обращая на это внимания, усаживается.
Уилл сдвигает брови, глядя на Такера, с комфортом располагающегося рядом со мной, и понимает, что наш разговор подошел к концу.
– До завтра? – спрашивает он.
Я киваю, он встает и уходит на кухню.
– Ты разбиваешь этому парню сердце. – Такер задумчиво поворачивает голову, глядя, как тот уходит. – Он довольно милый, и у него всегда есть кофе. А могло быть и хуже.
– Как великодушно с твоей стороны, – невозмутимо отвечаю я. – Тебе что-то нужно?
Он хмурится, и мне становится еще более неловко, чем я могла себе представить.
– Я отправил тебе несколько сообщений.
Сообщения на моем телефоне копились, словно коллекция тревожных посланий в бутылках.
– Я была занята.
Он закатывает глаза, а потом выражение его лица снова становится серьезным. «Серьезный Такер» заставляет меня нервничать. Я видела его таким лишь несколько раз, например когда мы уезжали из Индианы в Калифорнию.
– Уже почти четвертое июля.
Что за абсурд, он и вправду думает, будто я и не подозревала о приближении этого дня?! Это не просто четвертое июля[3], а день рождения Сэндри Олбри. Все собираются каждый год, чтобы устроить суперпраздник.
– Маме исполняется пятьдесят лет! – Такер проводит руками по столу.
Я молчу. Оставляю все то, что чувствую, при себе.
Он достает из заднего кармана белый конверт и подталкивает его ко мне по столу. Это выглядит так драматично, что я непременно поддразнила бы Такера, если бы не боялась того, что внутри.
– Подарок на выпускной от папы.
Мои крепко сжатые руки лежат на коленях.
– Что это?
– Ты
День Независимости в США.
