духи в подарок жене, дочерям, даже Джульетте. На несколько мгновений я унесся мыслями в прошлое. Я так давно не бывал дома, не видел дорогой моему сердцу Париж. Я так скучал.
Мы шли вдоль берега, и дом Джульетты остался далеко позади. Я не очень хорошо знал эти места: попасть сюда можно только во время отлива. Со всех сторон нас окружали скалы. В лунном свете я заметил несколько ведущих в глубь камня отверстий. Пещеры. Они часто встречаются среди скал и вызывают мое любопытство. Если верить рассказам местных жителей, их стены покрыты древними рисунками; помещения в толще породы использовались в былые времена как убежища, храмы и склепы. На другой стороне острова я уже исследовал несколько пещер: они величественны и полны загадок.
– Вы бывали внутри? – спросила ты, будто читая мои мысли.
– Не здесь.
– О, побывайте! Некоторые из них поражают.
– А ты? Не боишься, что можно остаться там навсегда? Говорят, во время прилива кое-где вода заливает все выходы и обратного пути нет.
– Я бы не возражала.
Так ясно показать, что тебе очень плохо. Ты произнесла эту фразу без пафоса, не пытаясь пробудить во мне сострадание. Ты раскрылась передо мной, еще не зная, что семена этого доверия взойдут в моей душе. И к каким бедам это приведет.
Я кивнул, склоняя голову перед твоей утратой. Скорбь – это то, что мне понятно. Соблазн найти облегчение от бесконечной печали – о, я хорошо с ним знаком!
– И я…
Горло сжал спазм. Я не мог говорить о своей боли. Произнести вслух значило погрузиться в самое пучину отчаяния.
Ты молчала, и я это оценил. Ты не подталкивала меня к беседе, ты просто ждала. Твое терпение – дар. Молчать с тобой рядом было так легко. Ах, Фантин… Спасибо тебе за это.
Я продолжал расспросы.
– Что произошло в Париже, что тебе пришлось спасаться бегством?
Ты заколебалась. И я понял, что веду себя нетерпеливо и непростительно настойчиво.
– Не сердись. Жена считает меня грубым, и Джульетта в этом с нею сходится. Она подшучивает над моей страстью вытягивать из людей истории. Я слишком жаден до человеческих комедий, трагедий и фарсов. Джульетта утверждает, что все услышанное – и подслушанное – я убираю в папку и храню до лучших времен. Собираю черты характера, добавляю пикантные подробности, все хорошенько перемешиваю, держу на огне, и – ап! – публике представлена новая книга. Но я всего лишь предлагаю свое восприятие жизни. Как зеркало, в котором можно увидеть самого себя, только при другом освещении.
Ты по-прежнему не отводила глаз от бесконечного темного моря. Твои плечи начали вздрагивать.
– Озябла? – спросил я. – Возьмешь мой сюртук?
– Нет. Нет, спасибо.
– Так в чем дело?
Ты показала на бурлящую воду.
– Иногда мне кажется, она зовет меня. Жаль, мне недостает храбрости услышать ее призыв.
– А если б достало, что бы ты сделала?
Я страшился
