в виду – в больнице? Пройдет, во всяком случае, недели две, прежде чем мы вас выпустим.
– Нет, я имею в виду – через какое время я смогу вставать, ходить и передвигаться?
– Не знаю. Это будет зависеть от того, как пойдет процесс заживления ран. Но мы сможем приступить к какой-либо форме физиотерапии не раньше, чем через две недели.
Лисбет долго и серьезно смотрела на него.
– У вас, случайно, нет сигареты? – спросила она.
Андерс Юнассон засмеялся и помотал головой.
– Сожалею. Курить здесь запрещено. Но я могу попросить, чтобы вам дали никотиновый пластырь или никотиновую жевательную резинку.
Она немного подумала и кивнула, потом снова посмотрела на него.
– Как дела у старого подлеца?
– С кем? Вы имеете в виду…
– С тем, кто поступил одновременно со мной.
– Похоже, вы с ним не дружите… Да ничего. Опасности для жизни нет, он вообще-то уже разгуливает на костылях. Чисто физически ему досталось сильнее, чем вам, и у него очень болезненная травма лица. Если я правильно понял, вы огрели его топором по голове…
– Он пытался меня убить, – сказала Саландер почти шепотом.
– Звучит зловеще. Мне пора идти. Хотите, чтобы я еще пришел вас навестить?
Лисбет немного подумала, потом кратко кивнула. Когда за ним закрылась дверь, она задумчиво уставилась в потолок. Залаченко дали костыли. Теперь ей стало ясно – вот какие звуки она слышала ночью.
Юнаса Сандберга, как самого молодого, послали организовывать ланч. Он вернулся с суши и легким пивом и начал выставлять еду на стол для совещаний. Эверт Гульберг ощутил даже приступ ностальгии – он вспомнил прежние времена, когда все происходило так же, если какая-нибудь операция вступала в критическую фазу и работа не прерывалась круглые сутки.
Разница, которую он отметил, заключалась, пожалуй, лишь в том, что в его время никому бы и в голову не пришла нелепая идея заказывать на ланч сырую рыбу. Он предпочел бы, чтобы Сандберг принес фрикадельки с пюре и брусничным соусом. Еще повезло, что он не успел как следует проголодаться, потому смог с легкостью отставить суши в сторону и съесть кусочек хлеба и запить минеральной водой.
Они продолжали дискуссию и за обедом. Но теперь уже следовало подвести итоги и решить, какие требуется принимать меры. Затягивать с принятием решений непозволительно.
– Я совсем не знал Залаченко, – сказал Ваденшё. – Каким он был тогда?
– Боюсь, что он ничуть не изменился, – ответил Гульберг. – Пройдоха, с почти фотографической памятью на детали. Но, по-моему, он просто настоящая скотина и, пожалуй, не вполне адекватен.
– Юнас, ведь ты вчера с ним встречался. Какое у тебя сложилось впечатление? – спросил Ваденшё.
Сандберг отставил еду.
– Он все держит
