style="font-size:15px;"> Залаченко, если бы мог, улыбнулся бы. Он всегда считал, что шведская служба безопасности сплошь состоит из любителей, к каковым он причислял и Эверта Гульберга, и Свена Янссона, то есть Гуннара Бьёрка. Не говоря уже о таком полном дебиле, как Нильс Бьюрман.
– И теперь мы снова должны вытаскивать тебя из огня…
В свое время Залаченко получил тяжелые ожоги, поэтому он разозлился – это выражение ему не пришлось по вкусу.
– Нечего читать мне проповеди. Лучше вытащи меня отсюда.
– Именно это я и хотел бы с тобой обсудить.
Гульберг открыл портфель, который держал на коленях, достал блокнот и оторвал чистую страницу. Потом внимательно посмотрел на Залаченко.
– И все же я не могу не поинтересоваться: неужели ты действительно смог бы нас заложить, после всего того, что мы для тебя сделали?
– А ты как думаешь?
– Это зависит от того, до какой степени ты психопат.
– Не смей называть меня психопатом. Я пытаюсь выжить, и ради этого готов пойти на все.
Гульберг покачал головой.
– Нет, Александр! Просто ты поступаешь так, потому что ты злобная мразь. Ты хотел знать, что решила «Секция». Я пришел к тебе, чтобы сообщить тебе. На этот раз мы и пальцем не шевельнем, чтобы тебе помочь.
В глазах Залаченко впервые появилось выражение неуверенности.
– У тебя нет выбора, – сказал он.
– Выбор есть всегда, – ответил Гульберг.
– Я могу…
– Ты вообще ничего не можешь.
Гульберг глубоко вздохнул, сунул руку во внешнее отделение коричневого портфеля и достал пистолет «Смит и Вессон» калибра 9 мм, с позолоченной рукояткой. Двадцать пять лет назад он получил его в подарок от английского разведывательного управления в благодарность за добытую от Залаченко и переданную им бесценную информацию. Он назвал имя агента британской разведки МИ‑5, который работал на русских, как и Филби.
Залаченко сначала удивился, потом усмехнулся.
– И что ты собираешься с ним делать? Застрелить меня? Тогда остаток своей убогой жизни ты проведешь в тюрьме.
– Не думаю, – сказал Гульберг.
Залаченко все-таки усомнился: а вдруг Гульберг не блефует?
– Разразится грандиозный скандал.
– Не надейся. Подумаешь, появится несколько статей… но через неделю никто уже и не вспомнит имя Залаченко.
У русского сузились глаза.
– Ты настоящая свинья и ублюдок, – сказал Гульберг с таким металлом в голосе, что Залаченко буквально пробрала ледяная дрожь.
В тот миг, когда он начал спускать протез с кровати, Гульберг поднял пистолет, целясь ему прямо в лоб, и нажал на спусковой крючок. Залаченко отбросило на подушку, он несколько раз судорожно дернулся и затих. На стене, за изголовьем кровати, из кровавых пятен образовался цветок. От выстрела у Гульберга зазвенело
