дверях стояла Ипек.
– Тебе письмо, – сказала она, протянув конверт.
Ка взял письмо и, не взглянув на него, положил в сторону.
– Я очень счастлив, – сказал он. Он был уверен, что только заурядный человек может так говорить, но сейчас совершенно этого не стеснялся. – Входи, – сказал он Ипек. – Ты очень красивая.
Ипек вошла – спокойно, ведь все номера отеля были знакомы ей как собственный дом. Ка показалось, что пролетевшее время еще больше сблизило их друг с другом.
– Кажется, благодаря тебе ко мне пришло стихотворение, – сказал Ка. – Я не знаю, как это получилось.
– Говорят, директор педагогического института в тяжелом состоянии, – сказала Ипек.
– Если тот, кого считали умершим, жив – это хорошая новость.
– Полиция устраивает облавы. В университетском общежитии, в отелях. К нам тоже приходили, смотрели регистрационные книги, спросили о каждом, кто остановился в отеле.
– Что ты сказала обо мне? Ты сказала, что мы поженимся?
– Ты милый. Но я думаю не об этом. Они забрали Мухтара, избили. А затем отпустили.
– Он просил передать тебе, что готов на все, чтобы опять жениться на тебе. Он ужасно раскаивается из-за того, что требовал, чтобы ты покрывала голову.
– Вообще-то, Мухтар говорит мне это каждый день, – сказала Ипек. – Что ты делал после того, как полиция тебя отпустила?
– Я бродил по улицам… – сказал Ка в нерешительности.
– Говори.
– Меня отвели к Ладживерту. Я никому не должен об этом говорить.
– Не должен, – ответила Ипек. – А ему не должен говорить о нас, о моем отце.
– Ты с ним не знакома?
– Раньше Мухтар им восхищался, он бывал у нас дома. Но когда Мухтар решил обратиться к более демократичному и умеренному исламизму, он от него отдалился.
– Он приехал сюда из-за девушек, совершавших самоубийства.
– Бойся его и не разговаривай с ним, – сказала Ипек. – Есть большая вероятность, что там, где он остановился, полиция установила прослушивание.
– Тогда почему они не могут его поймать?
– Когда им понадобится, поймают.
– Давай убежим с тобой из этого Карса, – сказал Ка.
В нем усиливалось ощущение, приходившее к нему в детстве и юности в те моменты, когда он бывал очень-очень счастлив: страх, что несчастье и отчаяние ждут где-то совсем рядом.
Ка всегда хотелось в смятении оборвать такие счастливые моменты, чтобы несчастье, которое придет потом, не оказалось слишком большим. Поэтому он думал, что Ипек, которую в тот момент он обнял скорее от этого самого смятения, нежели от любви, его оттолкнет, возможность сближения между ними будет уничтожена в один миг, и, когда незаслуженное счастье завершится
