все приготовления были завершены, и желудок почтальона на мгновение приглушил свою песню, задобренный первыми глотками теплого напитка, Жаннет начала свою историю.
Анри было известно, что супруга его родилась в семье фермеров, далеко от этих мест, но подробностей ее взросления он не знал.
– У меня было два старших брата, к тому времени как я достигла шестилетнего возраста, они уже начинали помогать отцу по хозяйству. Но как раз в это время скончался наш отец. Мать некоторое время тянула все хозяйство без особой помощи от семьи отца, а потом, не выдержав, продала ферму и переехала с нами в город. Братья отправились работать на фабрику, а мы поселились в маленькой комнатушке среди смога и гари. Может, город был не так и велик, но в то время казался мне чудовищным. Я привыкла свободно бегать по зеленым просторам рядом с нашей фермой, а тут… была раздавлена этими стенами и мраком… Мать нанялась прачкой. Я помогала ей по хозяйству. И тогда появился он. Мамин будущий муж. Меня почти сразу отправили в интернат. Знаешь, такие, куда сплавляют детей за сущие медяки… Поначалу я думала, что не выдержу там. Единственное, что спасало меня – это рисование. Еще на ферме дедушка, когда был жив, учил меня. Конечно, что в том возрасте мог перенять ребенок, но все же именно с него начался мой путь в живописи. Поначалу я рисовала углем на обрывках оберточной бумаги. Через два года я сбежала из «пансиона». А вернувшись домой, обнаружила мать с младенцем на руках, в доме для меня больше не было места. Тогда-то я и поняла, что девочке в этом мире не выжить. Я обрезала волосы, нашла штаны и рубашку и вышла на городские улицы в поисках работы. Не знаю, каким чудом в том месте, куда меня отправила мать, я смогла почерпнуть основы грамотности, но это дало мне возможность худо-бедно разбирать газетные заголовки. Я стала тем мальчиком, что на улицах города выкрикивает названия самых скандальных новостей, размахивая свежей прессой и получая монету за каждую проданную газету. Ночевала я где придется, иногда наведываясь к матери, та тайком от мужа кормила меня и провожала. Иногда я помогала ей с маленьким Ксавье. Маран – это фамилия того самого человека, который отнял у меня дом. Но я не могла ненавидеть своего, пусть и сводного, брата за грехи его отца.
Анри так и не приступил к еде. Эта история столь потрясла его, что он просто сидел, молча глядя на жену, видя теперь эту обычно веселую, часто немного несуразную, девушку теперь совсем иными глазами.
Ее картины – что они несли под цветными мазками кисти? Холмы у маяка, бликами разбросанные цветы, глубокие морские воды… Только пейзажи. Жаннет отчего-то не писала людей, если только парой мазков. Но пейзажи эти казались словно из иного мира, они то таяли, то возникали, то пестрели отголосками солнечных пятен, не имея точных контуров, но при этом невероятно отражая эмоцию от увиденного.
– Я хотела учиться, – продолжила она после некоторого молчания, – но куда могла пойти я, без денег, без звания, к тому же неподходящего пола… В школу изящных искусств только через несколько лет стали
