Привидения в доме на Дорнкрацштрассе. Оллард Бибер

      – Железные дороги работают. По Николаевской до Петрограда, оттуда с Варшавского вокзала на Норд-Экспрессе сначала по Варшавской ветке до станции Вержболово, а оттуда по Прусской восточной дороге через Берлин до самого Парижа. Не пропадем, голубушка. Капитал – он везде капитал, и у немцев, и у французов…

      Успокоенные главой семейства домочадцы принялись за сборы. Они заняли две недели. Это время в основном было потрачено на споры матери и дочерей о том, что брать с собой, а что оставить. Павел Николаевич молча наблюдал за этим, но в женские разборки не встревал. Закончив официальные дела, он то и дело наведывался в собственный кабинет, где подолгу размышлял, что делать с его личным богатством. Кое-что он продал, но оставалось много вещей, расстаться с которыми было выше сил Павла Николаевича. И он тщательно упаковывал каждый предмет, который занимал свое место в одном из прочных чемоданов "Самсон", приобретенных Севрюгиным задорого по такому случаю. Однажды, забыв о существующем в доме запрете, супруга без стука вошла в кабинет. Павел Николаевич как раз занимался упаковкой канделябра о четырех подсвечниках. Он сверкнул глазами, а Марья Никитична, уставившись на канделябр и словно вспомнив что-то, прошептала:

      – Паша, уж не тот ли это канделябр?

      – Какой – не тот? – вспылил Севрюгин.

      – Из церкви Святителя Григория Богослова.

      – С чего ты взяла?

      – Тогда ходили слухи, что именно четыре подсвечника имел тот церковный канделябр.

      – Ну и что? Мало ли канделябров с четырьмя подсвечниками? Не лезь не в свое дело.

      Но супруга продолжала твердить:

      – Еще ходили слухи, что он когда-то принадлежал императорской семье…

      Павел Николаевич резко обернулся:

      – Где он, твой император? Не слыхала, что он отрекся от престола?

      Павел Николаевич взял Марью Никитичну за плечи, развернул ее в сторону двери и легонько подтолкнул. Она поняла, что разговор закончен, но перед самой дверью вдруг снова повернулась лицом к супругу.

      – Кстати, все забываю спросить. А как же наш дом? Ты его тоже продашь?