в чем я ему не признавалась! – Я возмущенно фыркаю и на его заявление, и на этот жест с игрой мускулами. Вот уж показушник в сотой степени! – Да между нами ничего же нет…
– А это никому знать не обязательно. Пусть думают, что есть. – Максим чуть наклоняется ко мне, заговорщически понижая голос.
И его взгляд горит от каких-то бесноватых огоньков, пляшущих в темно-карих радужках. Похоже, Максим настроен на все вышесказанное слишком серьезно.
– И за это я должна отдать тебе готовые билеты на экзамен? – сощурившись, констатирую и без того понятный факт.
Лицо Ольховского озаряется.
– Бинго!
– Бред! – мгновенно отвечаю я.
Все. Хватит. Пора прекращать этот идиотизм. Похоже, от маниакального желания сдать экзамен у Ольховского точно поехала крыша. Я собираюсь развернуться и уйти, но делаю всего пол-оборота, как Максим цепляется за свою же толстовку на моих плечах, притягивая меня обратно к себе.
– Да стой же, Синичкина! – В его голосе сквозит отчаяние. – Это не бред. Знаешь, почему ты не интересна Смирнову? Потому что ты слишком легкая добыча. Думаю, он давно уже понял, что ты в него влюбилась. Дай угадаю: ты вечно пялилась на него, когда никто не видит. На любое его поручение ты тут как тут. Всегда первая вызываешься ему помочь… Мы чувствуем, если девушка без ума от нас. И потом, ты вообще сама пришла к нему с повинной. Я, как мужик, тебе говорю – это жутко льстит, но не заводит. Ты слишком неприметная и досягаемая. Сейчас твой мажорчик голову сломает, думая, как так вышло, что ты теперь со мной.
Максим прекращает тараторить и цепляться за меня. Он отступает, а я стою на месте и даже не моргаю. Смотрю в одну точку, ведь от его слов внутри все тяжелеет. Потому что эти слова попали туда, куда надо, – в мою обиду. Мне не хочется верить в россказни Ольховского, но… Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Не выходит. Не может же все быть так омерзительно банально?
– Лесь, мы можем помочь друг другу, – осторожно продолжает Ольховский.
Я снова поднимаю на него взгляд. И Максим ловит его, склонив голову набок.
– Это идеальный бартер. Ты помогаешь мне с экзаменом, а я преподношу тебе популярность на блюдечке. Как только ты станешь моей девушкой, – пальцами он обрисовывает в воздухе кавычки, – то твоему имиджу тихой и серой мышки придет конец. Разве тебе не хочется танком проехаться по самолюбию того, кто дал тебе от ворот поворот?
Я по-прежнему молчу. В моей голове какая-то путаница из голосов и смешков Майер, остальных девочек и собственного внутреннего «я», которое пытается их перекричать. И пока совсем не запуталась в собственных мыслях, задаю Максиму очевидный вопрос:
– А как же твой имидж? Я же стремная и блеклая.
– Слушай, – он виновато закусывает нижнюю губу и вздыхает, – я не хотел тебя обидеть. Просто сказал как есть. И я же не назвал тебя уродиной. У тебя вон какие глаза огромные… красивые… Да, кстати, и сегодня ты выглядишь уже не так…
– Убого? –
