прикосновений словно загорается. Мои скрещенные руки безвольно опускаются. Ошарашенно смотрю на крепкую шею Максима. Точнее, в ямку под выступающим кадыком, где виден спокойный пульс в венах, едва просвечивающих через смуглую кожу.
– Тебе так лучше, Лесь, – как ни в чем не бывало усмехается Максим, расправляя мне волосы по плечам. – Толстовку оставь пока себе. Мы ж теперь будто бы пара.
И если я стою в полном недоумении и с пляшущим сердцем в груди, то Ольховского, похоже, ничего не смущает. Как будто он все уже решил. Вот так сразу и за двоих…
Одарив меня белоснежной улыбкой, Максим возвращается в стены университета, оставляя меня одну на его пороге в своей благоухающей парфюмом толстовке.
Уставившись в потолок, уже который час в уютной пижаме в цветочек лежу бессмысленно на кровати и глажу мурчащую под боком Зоську. Время – половина второго ночи, а сна ни в одном глазу.
Все-таки Ольховский – хитрый жук. Не сплю я сейчас именно из-за его дурацкого предложения. Хочу ли я? Мой внутренний голос твердо говорит, что это неправильно. Я не должна уподобляться всяким Майер и пытаться кого-то задеть, чтобы мои неудачи не казались мне такими горькими.
Только вот сегодняшние усмешки в актовом зале так и проносятся в голове. А где-то в самом мрачном уголке моей души теплится крошечное желание утереть нос всем – и Майер, и Смирнову.
Было ли мне обидно получить от него отказ? Очень. Особенно когда Максим раскрыл, возможно, истинную причину этого отказа: «Ты слишком неприметная и досягаемая». Неужели все дело в том, что я не имею никакого отношения к слову «популярность»? И неужели никому не важно, что я за человек на самом деле? О чем думаю, что собой представляю?.. Оболочка и имидж теперь важнее содержания? И, как оказалось, имиджа у меня как раз таки и нет… Я тише воды, ниже травы. Я никто. И видимо, всегда была такой. Даже из подруг у меня только Богдан, с которым не всеми мыслями и поделишься. Он же все-таки парень. Пускай мы с детства катались на одних качелях во дворе.
В университете с подружками тоже как-то не заладилось. Слишком много парней на моем факультете, а в студенческом совете – Майер и ей подобные. И теперь я точно знаю, что все они за моей спиной считают меня просто чмошницей. Обидное чувство снова колет под ребрами. Чмошница… Нахмурившись, натягиваю одеяло повыше и переворачиваюсь на бок под недовольное мяуканье Зоськи.
Чмошница. А что вы скажете, девочки, если эта чмошница найдет себе компанию в виде Ольховского? Популярный красавчик и… Моя ехидная неконтролируемая улыбка тут же сходит на нет. Супер! Дожили! Я Ольховского называю красавчиком! Похоже, завышенное самомнение Максима о себе еще и передается воздушно-капельным путем.
Вздыхаю и крепче прижимаю к себе Зосю. Усато-полосатая мордочка, лежащая на одеяле, недовольно от него отлипает и делает несколько смешных чихов.
– Тоже считаешь, что слишком пахнет этим? – Треплю Зоську за холку и бросаю недовольный взгляд на ту самую зеленую толстовку. Пришлось весь день таскаться
