забытых эмоций.
Когда последний «Порыв» Прокофьева проигрывал свои финальные аккорды, Клара, будто вернувшись к действительности, заметила растущую на клавишах тень и обернулась – вокруг неё полукругом стояли гости свадьбы и внимательно и молча слушали. Надвигающаяся тень принадлежала тамаде праздника, который, как только музыка утихла, официально поблагодарил её за трогательное выступление и шёпотом поинтересовался, по чьему заказу она пришла, поскольку в его официальной программе мероприятия подобных номеров якобы не предполагалось. Ничего не ответив, Клара извинилась и направилась к лестнице. Перед выходом она взглянула на часы – было начало восьмого, а это означало, что Клара проиграла около двадцати минут, хотя ей показалось, что не прошло и пяти.
«Я убежала со своей вечеринки, чтобы попасть на чужую, но при этом будучи абсолютно свободной», – подумала она про себя, выходя из кофейни.
Дождь стих, на улице уже стемнело. Оглядевшись по сторонам, Клара, будто придя в себя, только теперь осознала, как далеко ушла от своего дома: вечерний час с завидной беспечностью изливался озорным шумом Чистопрудного бульвара; местные кафе и рестораны ломились от веселья уставших от рабочей недели посетителей; мимо степенно выхаживали нарядные прохожие в предвкушении театрального вечера. Клара на своё удивление находилась в пятнадцати минутах ходьбы до того самого отеля на Лубянке, где сейчас должно было проходить её мероприятие. Возвращаясь к реальности, она понаблюдала некоторое время за происходящим вокруг и решила поехать домой на такси. Дорога в обратном направлении прошла более целенаправленно и спокойно – страх, что возвращение в прежнюю обстановку пробудит в ней утренние эмоции, ушёл, а на его месте появилось весьма непривычное ощущение лёгкости и странная уверенность в будущем, каким бы смутным и неопределённым оно на тот момент ни казалось. Однако возвращаться всё же не хотелось – как будто прежняя жизнь устраивала всех, кроме неё. Она задумчиво смотрела на вспыхнувшую вечерними огнями Москву в окно молчаливого такси и вспоминала весь прошедший день, который на тот момент измерялся вечностью, вонзившись во всю сущность Клары. Ей вдруг стало бесконечно посторонне то, что до этого повседневно занимало её настоящее.
«Как же там пахло притираниями, интригами, изобилием и вечной пользой! Почему я не бежала оттуда раньше? Что меня там манило или держало? Я же ненавидела этот мир двойных смыслов, блестящих репутаций и недосказанных слов! Сейчас же я противна сама себе за свою былую беспринципность и слепоту».
Нужно было что-то менять – весь этот прожитый день стал тому подтверждением. На большую часть практических вопросов ответа не находилось. Всё выглядело в контрастных чёрно-белых тонах: либо вернуться назад, либо прыгнуть в неизвестность. Но сегодня Клару вёл инстинкт, дикий, неотёсанный природный инстинкт чистых эмоций и ощущений.
