калеками, кто физически, кто морально. Помню одну драку на рынке. Дрались два одноногих инвалида, один на костылях, другой на протезе. Они размахивали кулаками, часто падали, даже не коснувшись друг друга. Но в глазах было столько тоски и отчаяния, что даже мне, прошедшему войну и концлагерь «Освенцим», стало страшно. Разумеется, драчунов растащили, но их перекошенные невероятной злобой лица я запомнил надолго. В этом смысле наше поколение не должно быть для тебя примером.
Боровичи, Яковлеву В. А.
Наверное, ты прав, мы с Алёшкой в житейских вопросах как недоразвитые эмбрионы.
Два наших товарища познакомились тут с сёстрами-близнецами, Сашей и Софьей. По фамилии Химмельсбляу. По-немецки звучит очень даже красиво – «небесная голубизна». Или синь, синева. А эти остряки, уходя на свидание, говорят: «Мы пошли к Бляу». И вся комната гогочет, кроме нас с Алёшкой. Он говорит мне: «Мы с тобой ещё слишком инфантильны, не доросли до таких шуток». Ая, видимо, никогда и не дорасту. Я видел этих девчушек – очень симпатичные и скромные. И эти грязные шутки не про них.
Кстати, эта девушка Маша, зоотехник из Рогожино, не идёт у меня из головы. Это что, я влюбился?
Ургаш, Мите Сергееву
Митя, не бери в голову. Если бы ты серьёзно влюбился, ты бы не ушёл тогда с танцплощадки.
Боровичи, Яковлеву В. А.
Эта Маша мне и в самом деле приглянулась. Наверное, надо было мне проводить её в Рогожино. И не беда, если бы побили – реальная проверка чувств. И хоть какая-то зацепка увидеть Машу ещё раз.
Ургаш, Мите Сергееву
Играйте с Алёшей в шахматы, грызите гранит науки. Ваша судьба найдёт вас и без танцев. Это может случиться где угодно – в поезде, в магазине, в чистом поле. Не печальтесь по этому поводу. Просто ваше время ещё не пришло. Это нормально.
Касание 2
1986–1988 годы. Инженер
Ленинград, Матушевскому А. Б.
Здравствуй, Алёша, прости, Альфред Борисович! Итак, спустя двадцать семь лет я снова в Ургаше, в командировке, в городе нашей студенческой юности. С той поры изменились мы оба – и город, и я. В Ургаше появились новые улицы с многоэтажными домами, заметно больше стало машин, на перекрёстках перемигиваются десятки светофоров. Но всё так же впечатляет излучина Туроми, всё так же грандиозны Ястребиные скалы на другом её берегу, прекрасна заречная тайга. Всё так же бродит паром в заречное село Рогожино. Интересно, как сложилась судьба рогожинского хулигана Аркаши и зоотехника красавицы Маши? А я? Разумеется, изменился и я. Нет уже того студента-практиканта, подававшего гаечные ключи Пете Бжицкому на сверлильно-горизонтально-фрезерном станке. Мне почти пятьдесят лет. И, думаю, я давно состоялся как инженер. За плечами десятки воплощённых в металл проектов, два с лишним десятка изобретений, долгие месяцы, проведённые на заводах, полигонах, на монтаже и испытании наших изделий. Ты знаешь, подрос я и как личность – в моей
«Книжке альпиниста» значатся десятки горных вершин, в
