разящей стали на животворящее пламя, где же здесь стыд, падение и сожжение? Солдат живет мечтой о силе, разве не так? Там, на Солнце, ты обретешь силу огня, но не превращающего в угли и пожирающего на своем пути все и вся без разбора, а несущего Свет и Любовь.
Рыцарь молча потянулся к ближайшему поверженному им врагу и резким движением оторвал клок кожаной куртки, торчащей из-под кольчуги, после чего положил меч на колени и начал стирать с него кровь.
– Как мне убедить тебя? – заторопился Икар, раздраженный безразличием занятого своим делом Солдата.
Ратных дел мастер поднял на юношу усталые глаза:
– Тот огонь, что ведом мне, смертоносен, его безудержная сила, заключенная в мелкие серые гранулы, отправляет тяжелые каменные ядра в противника, без разбора дробя кости, его языки, накрепко связанные со смолой, беспощадно пожирают плоть, будучи излитыми на головы осаждающих, его жар выпаривает глаза несчастных, когда стеной до небес наваливается на их убежища. Мне знакомы мощь и величие огня, отправиться на Солнце – что самовольно забраться в жерло мортиры, заменив своей задницей пыж.
Икар расхохотался, живо представив себе эту картину:
– Возможно и так, но солнечные доспехи изменят понятия земного вояки на осознания Воина Света. Стрелы в руках твоих обретут скорость солнечного ветра и точность прохождения сквозь игольное ушко. Их энергия – жизнь и просвещение через опыт и преодоление.
– Друг мой, – совсем по-отечески, несмотря на равенство возрастов, обратился рыцарь к Икару, – доводилось ли тебе хоть раз оказаться в пустыне? Свет солнца, о котором бредишь ты, превознося его качества, несет в тех местах смерть и отупение, через медленный ее приход посредством обезвоживания. Я осквернил эту землю кровью многих людей, достойных и не очень, коварных соперников и благородных врагов, тех, кто заслуживал смерти семикратно и тех, кто ни в чем не был повинен. Крест могильный давно ждет моего тела, ибо меч, что пронзит меня, уже выкован и пребывает в умелых руках.
Солдат закончил со своим оружием и принялся изучать вмятины на щите, не забывая беседовать с Икаром:
– Не будет ли выглядеть экспедиция на Солнце как побег? Воин, покинувший ратное поле, трус, а я не хочу прослыть таковым, и посему мой ответ тебе – нет.
Икар грустно посмотрел на ивовую ветку с рыбой и нащупал в кармане горстку пшеничных зерен, подарок Землепашца:
– Сердце солдата отвердевает и становится подобно броне, защищающей тело, оно становится нечувствительным к чужой боли тем сильнее, чем чаще испытывает ее само, сердечное пламя застывает ледяным языком, ибо воин хоронит братьев по оружию быстрее, нежели успевает узнать имена новобранцев. Солнце растопит этот лед, вернет чувствительность, и сердце твое воспылает заново.
Рыцарь, определив самую крупную вмятину, положил щит на камень и стал топтать его железным башмаком. Убедившись, что плоскость более-менее выпрямилась, он повернулся к Икару:
– Все, как ты выразился,
