чем подвернется – собственной спиной, например. Поэтому еще в больнице, даже не оправившись толком, он уже рыл носом землю, чтобы выяснить по этому делу абсолютно все. Гонял не только своих проштрафившихся подчиненных, но и всех, до кого вообще смог дотянуться. И через неделю, вернувшись из больничной палаты в свой кабинет, нашел на столе лежавшую там толстенную папку со всеми возможными подробностями по этому делу.
Еще два дня Барятину понадобилось те подробности тасовать и сопоставлять, прежде чем возникло и окрепло стойкое ощущение – перед ними пытаются разыграть тщательно спланированный спектакль. Слишком идеально все укладывалось в схему убийства по внутренним политическим мотивам. Слишком умело кто-то умный и ловкий подкидывал им подходящие факты, подтверждавшие исключительно эту версию. Но нюх прожженного и опытного силовика не обманешь, а тот уже просто-таки орал, что все здесь не так чисто и гладко, как выглядит на первый взгляд.
Через пару дней нашлись и кое-какие факты, говорившие в пользу его правоты. Мелкие, в одиночку совсем не значимые, но все вместе сильно портившие подготовленную и отлакированную кем-то картинку. Хотя почему «кем-то»? Ниточки совершенно однозначно вели к шведам. И к господину Скутвальссону в частности. Но подчищены все хвосты оказались идеально – зацепиться и доказать что-либо так и не удалось.
– Зачем? – задала я напрашивающийся вопрос, поняв, что пауза у собеседника затягивается. – Им-то это зачем?
– Тогда как раз проходил раздел Финляндии, и Михаил был одним из тех, кто очень жестко стоял за интересы империи.
– Жестко?
– Мало кто знает, но дело тогда чуть не дошло до войны…
– Понимаю, – кивнула я, не желая углубляться в эти вопросы – мне они точно были ни к чему, тут со своими секретами справиться бы.
– Понимаешь, но не все, – не согласились со мной. – И даже представить не можешь мои чувства, когда я решил, что к часовщику ты ездила, чтобы встретиться с этой скользкой змеей. И это после того, как я уже убедил себя в твоей непричастности к убийству наследника! И в том, что прикрывал тебя тогда действительно Аршанин, а не этот швед.
– Подумал, – без особого веселья хмыкнула я, – что тебя снова провели и обыграли?
– Да, – без колебаний согласился он.
Такая честность лишь подтверждала – Барятин сейчас и в самом деле полностью откровенен, и я вернулась к теме.
– А второе покушение? С ним как?
– А второе стало фактическим продолжением первого – у которого тогда оказалось еще одно последствие, не афишируемое за пределами дворца. Сердце наследника, и так-то не слишком здоровое, после попытки убийства стало сбоить совсем катастрофически. Да, – кивнул он на мой вопросительный взгляд. – Это у них с отцом наследственное. Впрочем, ты ведь и без моих откровений об этом знаешь – сердечный протез для Михаила тоже делал твой отец, как и мой глаз.
– Знаю, – кивнула и я. Уточнять, что часть работы он в тот раз доверил мне, я не стала. Незачем. – Продолжай.
